Мне не хотелось жить во Франции. Последние пятьдесят лет совершенно не хотелось, но Бастьену каким-то непостижимым образом все время удавалось уговорить меня остаться. Ну и конечно, еще одна мелочь: наш архидемон не хотел, чтобы мы уезжали, ему нравилось, как мы работаем в паре. Обычно инкубы и суккубы не очень-то ладят, но мы — исключение, и начальство обратило на нас внимание. Это хорошо сказывалось на нашей адской карьере, но не на моем состоянии духа.
Бастьен не понимал, что меня смущает. Однажды, когда я в сотый раз жаловалась на судьбу, он бросил такую фразу: «Да аду не особенно-то и надо, чтобы мы были здесь. Считай, у тебя каникулы. Тут и без нашей помощи каждый день тысячи душ отправляются в ад».
Я подошла к витрине нашего магазина и, прижавшись лбом к стеклу, посмотрела на кишащую людьми улицу. Мимо проходили пешеходы, проезжали велосипедисты, все куда-то спешили и опаздывали. Стороннему наблюдателю могло показаться, что это обычный день в Париже, но я знала: это не так.
С тех пор как Германия оккупировала Францию, обычные дни перестали существовать, и живым подтверждением тому служили рассредоточенные по всему городу, словно свечи во тьме, солдаты.
Неудачное сравнение, подумала я. Свечи — символ надежды и света. И хотя Парижу досталось далеко не так сильно, как тогда считали, все же слишком многое безвозвратно изменилось. Энергия города, его дух… Называйте как угодно, но что-то было безнадежно утрачено, считала я. Бастьен называл меня идиоткой. Большая часть людей продолжали жить как обычно. Дефицит продовольствия ощущался не так сильно, как в других местах. Мы перевоплотились в истинных арийцев: белокурые волосы, голубые глаза, и нацисты нас не беспокоили.
Бастьен ходил по торговому залу за моей спиной, поправляя стойки со шляпками, и негодовал по поводу моего мрачного настроения. Он предпочел стать торговцем дамскими шляпками, чтобы иметь больше возможностей для знакомств с состоятельными парижанками. Я играла привычную роль его сестры, помогала в магазине и вела хозяйство. Этот вариант устраивал нас гораздо больше, чем танцплощадки и бордели, наши предыдущие места работы во Франции.
— Как поживает твой друг, юный месье Люк? — лукаво спросил Бастьен.
Услышав имя Люка, я оторвалась от унылого разглядывания прохожих, снующих мимо магазина. Если уж кто и был для меня свечой во тьме, так это Люк. Настоящим лучом света. Я недавно познакомилась с этим смертным через его отца, скрипичных дел мастера. Их бизнес пострадал даже больше, чем наш, — в эти тяжелые времена спрос на предметы роскоши резко упал.
Однако Люка, похоже, не сильно расстраивали финансовые затруднения. Он всегда был таким жизнерадостным и полным надежд. Столетия греха и тьмы не прошли для меня бесследно, да и пребывание в Париже бодрости духа не добавляло, но Люк казался мне просто чудом. Он смотрел на мир с таким оптимизмом, так твердо верил в победу добра над злом… хотя ладно, неизвестно, кто кого победит, это просто еще одна концепция. Ему удалось заинтриговать меня.
— Люк — это другое дело, — признала я. — Он — вне всего этого.
Он фыркнул и прислонился к стене.
— Невозможно быть вне «всего этого», Флёр.
Флёр — мой псевдоним, под которым я работала долгие годы, независимо от того, какое принимала обличье.
— Ты ведь с ним еще не спала? — продолжал Бастьен.
Я промолчала и снова отвернулась к окну. Нет, я не спала с Люком. Но мне очень хотелось. Инстинкт женщины, влюбившейся в мужчину, в сочетании с потребностью суккуба поглощать энергию и пробовать на вкус чистую душу. Раньше я бы сделала это без колебаний, ведь именно этого я всегда хотела. Тем более у меня работа такая. Может, на меня так влияла царившая вокруг мрачная атмосфера, но каждый раз, когда я смотрела на Люка и видела чистоту, которую он излучал, видела его растущую с каждым днем любовь ко мне, его доверие… Я просто не могла так поступить с ним.
— Он зайдет за мной вечером. Мы пойдем гулять. Отличный способ проигнорировать заданный вопрос.
— Ах вот оно что! Гулять пойдете, значит. Феодосия наверняка останется довольна.
Феодосией звали нашу архидемонессу. Сердито посмотрев на Бастьена, я воскликнула:
— Не твое дело, чем мы собираемся заниматься! К тому же если мы «на каникулах», как ты говоришь, то я не обязана совращать чистые души!
— Да, здесь души отправляются в ад одна за другой, — согласился он, — но время от времени тебе все-таки нужно совращать хоть какую-нибудь чистую душу. Ты все равно не сможешь провести вечность, соблазняя только плохих парней.
Остаток дня я с ним не разговаривала; к счастью, к вечеру в магазине появились покупатели и мы оба были заняты. А я считала минуты до прихода Люка. Он вежливо поприветствовал моего «брата», и я быстро увела его из магазина, чтобы оказаться подальше от многозначительного взгляда Бастьена.
У Люка были такие роскошные золотистые локоны, он и сам мог бы с легкостью сойти за моего брата. Глядя на меня, он всегда улыбался, и вокруг его голубых глаз, которые я про себя сравнивала с сапфирами, появлялись лучики морщинок. Мы пробирались сквозь толпу людей, спешивших после работы домой или искавших, как бы развлечься вечером, Люк все время держал меня за руку. Он сказал, что я прекрасно выгляжу, и мы стали болтать о всяких пустяках типа погоды, последних сплетен о соседях, повседневных мелочах…
Наконец мы добрались до маленького городского парка, популярного места прогулок до комендантского часа. Мы нашли относительно уединенный уголок и присели на траву в тени деревьев. У Люка была с собой корзинка для пикника, он достал оттуда пирожки и бутылку вина. Я прекрасно знала, что он не может позволить себе так сорить деньгами, но сочла за лучшее промолчать. Люку наверняка пришлось чем-то пожертвовать ради этого, но для меня он был готов на все.
Однако меня ждал еще один сюрприз: книга — мы с ним все время обменивались романами. Я улеглась на траву, стала перелистывать страницы и вдруг почувствовала непривычное умиротворение, согревающее изнутри.
— В следующий раз возьми с собой скрипку, — попросила я, отложив книжку, — хочу еще послушать, как ты играешь.
Он растянулся на траве рядом со мной и взял меня за руку, наши пальцы переплелись, мы лежали и смотрели, как небо окрашивается в багровые закатные тона.
— Нет, только не здесь. Не хочу давать концерт на публику.
— Они будут просто в восторге. Весь город придет и будет танцевать под твою скрипку, словно ты гаммельнский крысолов.
Он звонко рассмеялся, вечернее солнце играло в золотистых локонах.
— И что же я буду с ними делать?
— Построишь их в шеренгу и станешь играть до тех пор, пока они не упляшут подальше и не оставят нас наедине.
— А мы и так наедине, — снова засмеялся он, — ну, почти.
Я перекатилась на бок и склонилась над ним. В тени деревьев нас не было видно.
— Да, наедине…
И тут, к нашему общему удивлению, я поцеловала его. Я не собиралась делать это. Мы раньше никогда не целовались. Я старалась держать дистанцию; как ни издевался надо мной Бастьен, я не могла заставить себя украсть у Люка энергию и укоротить ему жизнь. Но сегодня на меня нашло: то ли сказалось подавленное настроение, то ли я все-таки попалась в ловушку чувства, подозрительно напоминающего любовь. Как бы то ни было, в тот момент я совершенно не думала, что я суккуб.
Но тут в меня начал вливаться поток его энергии. Поцелуи становились глубже, наши губы требовательно искали друг друга. Его душа сияла так ярко, достаточно было одного поцелуя, чтобы ощутить его энергию на вкус. Она была великолепна. Каждой клеточкой тела я жаждала этой энергии и его прикосновений.
Он обнял меня за талию, и я, совершенно не раздумывая, начала расстегивать его рубашку. Он перекатился так, что теперь я оказалась на спине, и стал целовать меня в шею. В то время в моду вошли юбки по колено, поэтому ему не составило особого труда ласкать мои бедра, и я прижалась к нему еще крепче, срывая с него одежду, а его жадные губы опускались все ниже и ниже. Я купалась в потоке чудесной жизненной энергии, наслаждаясь каждым мгновением.
Его губы уже добрались до нежной кожи моей груди, и тут он вдруг опомнился, отодвинулся, погладил меня по волосам и внимательно посмотрел в глаза.
— О боже. Мы не можем. Не сейчас.
Любимая мантра высокоморальных мужчин всего мира.
— Можем, — возразила я, удивляясь, почему в моем голосе зазвучали умоляющие нотки.
Наверное, я просто влюбилась, а не стараюсь выполнить адскую работу. Я хотела близости с ним, я нуждалась в этом.
— Сюзетт, Сюзетт… Я тоже хочу этого, — вздохнул он. — Но я хочу, чтобы мы поженились. Я не могу сделать это, не могу так поступить с тобой, пока не уверен, что ты станешь моей женой. Иначе это неправильно.
Я ошарашенно посмотрела на него, и желание сменилось неуверенностью.
— Ты… делаешь мне предложение?
Люк на секунду задумался, а потом снова улыбнулся лучезарной улыбкой, от которой мое сердце бешено заколотилось.
— Да, похоже, что да. Нам придется немного подождать — мне надо заработать побольше денег. Но когда война закончится, все наладится.
Эта война никогда не закончится, мрачно подумала я. Но сейчас меня это мало волновало по сравнению с тем, что он хочет жениться на мне. Об этом не может быть и речи. Теоретически я могла бы менять обличье и как будто бы стареть вместе с ним, занимаясь работой суккуба на стороне. Некоторые суккубы так и поступали, меняя мужей одного за другим на протяжении столетий. Некоторые даже не считали нужным находиться рядом с мужем и в какой-то момент просто исчезали. Для них брачные обеты не значили ровным счетом ничего.
Я видела горящий любовью взгляд, устремленный на меня, и мое сердце разрывалось. Если я скажу «да» — он обнимет меня и займется со мной любовью. Если я скажу «нет» — этому не бывать. И не потому, что он обидится, — он слишком благородный. Это же так легко, уговаривала я себя. Просто скажи «да». Пообещай выйти за него замуж и возьми его, утоли свой душевный и телесный голод и останься на хорошем счету в аду. Я могла в любой момент исчезнуть из его жизни после замужества. Или еще проще — разорвать помолвку.
Мне просто нужно обмануть его и сказать «да». Иначе он не станет заниматься со мной сексом, это же неправильно. Странно, что он вообще согласен заниматься любовью до свадьбы. Но моего обещания ему достаточно, он верит мне. Верит, будто я — хорошая и честная девушка. Если я скажу, что люблю его и всегда буду верна ему, этого будет достаточно. Просто скажи «да».
Но я не могла заставить себя произнести это слово. Не могла обмануть его. Он не должен узнать, какова я на самом деле. Его жизненная энергия пылала во мне, я не могу и дальше лишать его жизни, меня и так охватило ужасное чувство вины. Я всего лишь попробовала его энергию, но уже укоротила ему жизнь. А если мы займемся любовью, а потом я откажусь выходить за него замуж, он решит, что мы поступили неправильно, согрешили. И тогда его душа будет навеки запятнана.
Я выскользнула из его объятий, Приподнялась и ответила:
— Нет. Я не могу выйти за тебя замуж. Он продолжал радостно улыбаться.
— Необязательно прямо сейчас. И вообще, дело не в этом, — сказал он, махнув рукой на траву, где я только что лежала. — Я же сказал, мы все равно не скоро сможем пожениться.
— Нет, — повторила я, и мое сердце сжалось, — я не могу выйти за тебя замуж. Ни сейчас, ни потом. Никогда.
Я не могу причинить тебе боль. Ты мне слишком дорог. Я не могу лишить мир твоей светлой души.
Что-то в выражении моего лица заставило его поверить, и улыбка погасла, словно на солнце вдруг набежали тучи. У меня сердце кровью обливалось. Я вскочила на ноги, не решаясь даже посмотреть на него. Что со мной такое? Я не понимала, что происходит, но точно знала одно: я не могу здесь оставаться. Не могу смотреть, как он страдает, иначе чего доброго разрыдаюсь. Глаза предательски защипало, к горлу подступили слезы.
— Сюзетт, постой!
Я бросилась бежать со всех ног, но вскоре он догнал меня. Даже получив отказ, он не разозлился, он волновался за меня. Я почти ненавидела его за это. Лучше бы он пришел в ярость, но нет — даже в такой ситуации он находил в себе силы уважать меня и мое решение.
Вот именно поэтому мне и стоит держаться от него подальше. Не только сейчас, а вообще. Я прекрасно знала, мне нельзя находиться рядом с теми, кого я люблю. Я не хочу причинять боль любимым. После сотен лет нанесения вреда другим без тени сожаления я вдруг стала каким-то неправильным суккубом. Как это случилось? Когда? В Италии, с Никколо? Или груз бесчисленных жизней и душ, которые я погубила, начал брать свое?
Я бежала обратно в магазин. Мы с Бастьеном жили в том же доме, на втором этаже. Люк все еще пытался догнать меня и звал. Если я успею забежать в дом, он не пойдет за мной туда. Разве что вежливо постучит в дверь, но если Бастьен не пустит его, то он уйдет.
Я решила срезать путь и свернула с главной улицы в небольшой переулок. Я ходила так много раз, но сейчас было темно, поэтому я не заметила солдата и со всего маху врезалась прямо в него. Он даже не пошевелился и продолжал стоять неподвижно, словно каменная стена. Я отскочила, но он схватил меня за плечо.
— Поаккуратней, — заговорил он по-французски, с сильным немецким акцентом, но довольно неплохим произношением. — Так и расшибиться недолго.
Настоящий великан, молодой и привлекательный. В тусклом свете фонарей мне не удалось разглядеть его форму, но, думаю, он был офицер. Он улыбался, глядя сверху вниз, но продолжал держать меня за плечо.
— Спасибо, — с притворной скромностью поблагодарила я и осторожно попыталась сделать шаг назад, но он держал меня мертвой хваткой.
— Вам вообще не стоит здесь находиться, — добавил он, — это опасно. Тем более комендантский час не за горами.
До наступления комендантского часа оставалось еще много времени, хотя на улице уже стемнело. Офицер в открытую разглядывал меня: пока я бежала, юбка вернулась на место, но застегнуть пуговицы на блузке я не успела, поэтому бюстгальтер и декольте были выставлены на всеобщее обозрение.
— Я живу совсем рядом. Я лучше пойду домой.
Не убирая руки с моего плеча, второй рукой он залез мне под блузку и медленно ощупал грудь. Отлично. Мало мне было боли осознания, что я навеки проклята и от судьбы не уйти, так теперь еще и придется разбираться с возжелавшим меня нацистом.
Какие пустяки! Я еще не знала, что случится дальше!
— Отпустите ее, — зазвенел голос Люка у меня за спиной, и я вздрогнула.
Я вроде бы оторвалась от него, но он прекрасно видел, куда я свернула, и, конечно же, догадался, какой дорогой я пойду домой.
— Поди прочь, — отрезал офицер, — тебя это совершенно не касается.
Люк сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
— Отпустите ее, я дважды повторять не намерен. Офицер рассмеялся жутким, неприятным смехом:
— Ты мне не указ.
Я изо всех сил пыталась обернуться и поймать взгляд Люка.
— Уходи, — взмолилась я. — Все в порядке. Со мной все будет хорошо.
— Умная девочка, — поддержал меня немец.
Люк бросился на него, мужчины сцепились, оттолкнув меня в сторону. Я в ужасе наблюдала за происходящим. Люк — крепкий парень, двигается быстро, но офицер был огромного роста, и тут я увидела, как в его руке блеснул нож, а в следующую секунду тело Люка на мгновение застыло. Офицер отошел, выдернув лезвие из его живота.
Я закричала и бросилась к Люку, но нацист грубо остановил меня. Люк зажимал руками рану, кровь хлестала фонтаном. Он посмотрел на свои руки, будто не мог поверить, словно ожидая, что сейчас все вдруг изменится, а потом рухнул на землю. Я попыталась вырваться, но офицер и не думал отпускать меня. Люк пытался заговорить, но язык не слушался его, он умирал в ужасной агонии, жизнь быстро покидала его тело.
— Ну вот и все, — заключил немец, крепко прижимая меня к груди.
Я не заметила, когда он успел убрать нож, но теперь эта рука, рука, нанесшая Люку смертельную рану, снова заелозила у меня под блузкой.
Немец рывком расстегнул до конца мою блузку, и я услышала сдавленный стон Люка. Ужас отступил, и я вспомнила — ведь я прекрасно могу постоять за себя, могу превратиться в громилу в два раза больше этого подонка…
Но тут вдруг голова нациста резко дернулась. Он выпустил меня и упал, потеряв сознание. За ним стоял Бастьен, сжимавший в руках шляпную болванку: тяжелый округлый кусок дерева, которым он пользовался для изготовления шляпок.
— Твои стоны невозможно не узнать, — произнес он.
У меня не было времени пошутить в ответ или поблагодарить за помощь. Я упала на колени рядом с Люком, сорвала с себя кофту и, совершенно потеряв голову от отчаяния, попыталась остановить кровотечение. Он был еще в сознании и смотрел на меня взглядом, как всегда полным надежды и любви. Бастьен посерьезнел и опустился на колени рядом со мной.
— Ты ничем не сможешь помочь ему, Флёр, — тихо констатировал он.
— Я знаю, — ответила я.
Я поняла, что все кончено, как только Люк упал, поэтому даже не стала посылать Бастьена за врачом.
— Господи, этого не может быть, — прошептала я.
— Все в порядке, — едва слышно, с трудом произнес Люк. — Ты в безопасности, это главное…
Он закашлялся, и я увидела на его губах кровь.
— Нет, нет. Это не стоило того. Не стоило. Это не должно было случиться.
Я виновата во всем. Только я. Люк бросился спасать меня от нацистского офицера. Я столкнулась с офицером, убегая от Люка. А от Люка я убегала, потому что внезапно решила проявить высокие моральные качества и отказалась спать с ним. Если бы я согласилась, если бы я просто пообещала выйти за него замуж и взяла бы то, что причитается суккубу, этого никогда бы не случилось. Сейчас мы с ним лежали бы голышом на траве в объятиях друг друга. А теперь он умирает из-за меня, из-за моей слабости. Я попробовала притвориться человеком и потерпела поражение: и как суккуб, и как человек.
Люк больше не мог говорить, но за него все сказали глаза, в которых я была ангелом, посланным с неба, чтобы забрать его домой. Бастьен ткнул меня локтем в бок.
— Флёр, он еще какое-то время не умрет. Ты же знаешь, от ранений в живот умирают не сразу. Это агония.
— Знаю, — простонала я, стараясь не разрыдаться, — можешь мне не рассказывать.
Бастьен медленно и серьезно произнес:
— Ты можешь облегчить его мучения.
Я посмотрела на него в полном недоумении:
— Что ты предлагаешь? Взять нож и добить его?
— Нет. У него осталось совсем мало жизненной энергии, Флёр. Совсем мало. Тебе почти ничего не придется делать.
Я не сразу поняла, что Бастьен имеет в виду, а когда до меня наконец дошло, я в ужасе посмотрела на него и прошептала:
— Нет… нет, я не могу…
— Он все равно умрет. Ты можешь сделать его смерть более быстрой… более приятной…
Я продолжала качать головой, но постепенно осознала, что Бастьен прав. Он был прав, и я ненавидела его за это. Отвернувшись от него, я погладила Люка по лбу. Ему на щеку упала капля, и я вдруг поняла, что плачу.
— Прощай, Люк, — нежно прошептала я.
Я так много не успела сказать ему, но сейчас не могла найти подходящие слова. Поэтому я просто наклонилась и прижалась губами к его губам. Поцелуй становился все глубже, хотя в нем уже не было ни следа животной страсти, только нежность — словно поцелуй шепотом.
Бастьен оказался прав — мне не пришлось долго стараться. Сладкий серебристый поток его прекрасной жизненной энергии сразу же начал втекать в меня, такой же чистый и совершенный, как раньше, но это быстро закончилось. Я впитала в себя все без остатка и выпрямилась одновременно с тем, как Люк испустил последний вздох. Глаза, смотревшие на меня с такой любовью, закрылись навеки. Я обессиленно прислонилась к Бастьену.
— Я убила его, — сказала я, уже не пытаясь сдерживать слезы.
— Ты упокоила его душу. Стала его ангелом. Его мрачные слова подтвердили мои ощущения.
— Нет, я не об этом. Он вообще не должен был здесь оказаться. Он пришел сюда из-за меня. Если бы я переспала с ним, ничего бы не случилось. Я не хотела причинить ему боль… не хотела искушать его… а теперь он умер…
Бастьен обнял меня и попытался успокоить:
— Если тебе от этого станет лучше, будь уверена — его душа не попадет в ад.
Я уткнулась ему в плечо:
— Это я во всем виновата… Надо было просто исполнять свои обязанности. Я уже почти решилась, и тут он сделал мне предложение, и я… черт! Надо было согласиться, соврать ему, так было бы лучше для всех. Как же это могло случиться…
— Это случилось, потому что ты слишком сближаешься с ними, — неумолимо ответил Бастьен, изо всех сил стараясь говорить помягче. — Тебя всегда притягивали такие мужчины, Флёр. Ты привязываешься к ним, а потом испытываешь боль.
— Или причиняю боль им, — прошептала я.
— Ты должна оставаться равнодушной.
— Каждый раз все сложнее и сложнее. Не понимаю. Что со мной происходит? Что со мной не так?
— Бессмертие, — мудро изрек Бастьен. — Ты слишком долго живешь на свете.
— Тебе-то откуда знать? Ты младше меня. Бастьен помог мне встать, хотя я отказывалась покидать Люка.
— Я знаю, что так не может больше продолжаться. Послушай меня: не привязывайся к этим «хорошим парням». Как бы ты себя ни вела, это до добра не доведет.
— Лучше я даже близко не буду подходить к ним, — тихо сказала я. — Хватит. Просто буду держаться от них подальше.
Бастьен потерял терпение и язвительно добавил:
— Бред! Ты вообще слышала, о чем я тебе говорил сегодня днем? Ты не можешь провести вечность, охотясь на аморальных типов. Их энергии тебе всегда будет недостаточно. Тебе придется спать с кем-то через день.
Я посмотрела на лежавшего на земле Люка. На мужчину, который любил меня и умер, пытаясь защитить. Во всем виновата я, и никто другой.
— Никогда, слышишь, никогда больше я не причиню никому такой боли.
На этот раз, вернувшись в темную коробку, я не стала приставать с расспросами к онейридам. Я и так прекрасно знала, что этот сон — правда, за исключением моих последних слов. Это ложь. Я продолжала вновь и вновь причинять боль другим людям. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
Глава 16 На самом деле, если задуматься, все это сильно напоминало процесс умирания. Говорят же, мол, перед смертью в памяти проносится вся жизнь. Попадая в один сон за другим, я вновь проживала самые болезненные моменты своей жизни, совершала жуткие поступки и смотрела, как с теми, кого я любила, происходят ужасные вещи. Еще мне показывали множество событий, которых на самом деле не происходило. В одном из таких снов Роман совсем не любил меня, а просто притворялся, чтобы потом отомстить за смерть сестры. Он уничтожил всех моих друзей — и смертных, и бессмертных. Я смотрела, как он убивает их, одного за другим, не обращая ни малейшего внимания на мои мольбы прикончить меня.
Онейриды быстро поняли, что страдания любимых людей причиняют мне гораздо большую боль, чем собственные. Они глумились надо мной, утверждая, будто сон о Романе — вещий, пришедший через врата из рога, и все это случится в будущем. Я не верила им… ну или по крайней мере пыталась не верить. Никта могла видеть будущее. А ее Дети? Или же они поддерживали связь, даже когда она была в заточении? Мои рассуждения становились все больше похожи на паранойю, все маски были сорваны, им удалось добраться до моей сущности. Я стала бояться снов про мир смертных, тех снов, в которых я видела своих друзей. Я не находила в них утешения, и моя душа медленно погружалась во мрак. Как и предсказывали онейриды, у меня не было ни малейшей надежды на спасение. Однако я продолжала видеть сны…
Роман, Хью и вампиры сидели в микроавтобусе. За рулем был Питер, часы на панели приборов показывали два часа ночи. Все молчали, поэтому я совершенно не понимала, что происходит. В свете фар у обочины я заметила указатель «Штат Айдахо, трасса 41». Айдахо?!
— Смени станцию, — попросил Хью, — ненавижу этот треп по радио.
— Боишься узнать что-то новое? — язвительно спросил Питер.
— Боюсь заснуть.
— В дороге есть такое правило: радиостанцию выбирает водитель.
— Это кто сказал?
— Хватит, — устало прервал их Роман.
Судя по его виду, он очень хотел спать, но, учитывая время суток, неудивительно. Он развернул карту, потом посмотрел на исписанный листок бумаги и сказал:
— Нам нужен следующий поворот.
— А как Картер вообще умудрился найти этого парня? — спросил Коди.
— Пути Картера неисповедимы, как неисповедимы пути прочих алкоголиков и курильщиков, — ответил Хью.
— Это понятно, но почему он не сказал Джерому?
— Потому что Джером разнес бы все и вся, если бы узнал. Думаю, для Картера это акт сострадания ближнему. Он же, в конце концов, ангел.
— Ах, ну да.
Об этом Коди, похоже, напрочь забыл.
— Джером и нас разнесет в клочья, если узнает, чем мы тут занимаемся, — предупредил Питер.
— Он слишком занят. Он думает, мы просто идем по следу вампира.
— В том-то и дело. А если он узнает, что мы наврали…
— Не узнает, — нетерпеливо оборвал Роман. — Не узнает, если мы вытрясем из этого парня все, что надо, и исчезнем. Приехали, сворачивай.
Хью свернул на глухой проселок. Ни знаков, ни разметки — лишь впереди на перекрестке светился одинокий фонарь. Мы миновали его, и дорога погрузилась во тьму. Роман продолжал говорить Хью, куда ехать, машина отъезжала все дальше и дальше от трассы.
— Ты не можешь ему ничего сделать, — заметил Хью, обернувшись и внимательно посмотрев на сидящего на заднем сиденье Романа. — Попробуй только проявить хоть каплю своей силы на территории другого демона — и ты покойник, и мы, скорее всего, тоже.
— Ты меня за дурака держишь? — раздраженно спросил Роман.
— Не совсем. Просто я считаю, что ты вспыльчивый тип, плохо контролируешь свои эмоции и готов на все ради Джорджины.
Я думала, Роман станет отпираться, по крайней мере, насчет последней реплики Хью, но он промолчал. Дальше парни ехали молча, пока Роман не показал на узкую дорожку, посыпанную гравием. Она была такой незаметной — Питер проехал мимо, притормозил и дал задний ход. Они припарковались в конце дорожки, вышли из машины и направились к дому. Заднее стекло микроавтобуса было занавешено, наверное, там стояли гробы, которые вампиры прихватили с собой на случай, если дело затянется до утра. В этой глуши на небе было много звезд, тишину нарушали лишь цикады, выводившие настоящие серенады. Вдали показались неясные очертания дома. Свет не горел.
— Давайте устроим штурм, как настоящие спецназовцы? — возбужденно предложил Коди. — Окружим дом и ворвемся внутрь?
— Думаю, это излишне, — охладил его пыл Роман, ударив ногой входную дверь.
Дверь скрипнула, но не рассыпалась на куски, как в настоящем боевике. Держа способности под контролем, нефилим не отличался от простых смертных.
— Дай-ка я, — вздохнул Питер и повторил попытку.
На этот раз дверь поддалась и действительно сломалась. Коди и Питер вели странноватый для вампиров образ жизни, и все легко забывали об их сверхбыстрой реакции и нечеловеческой силе. Питер отошел и смахнул с брюк щепки.
Четверо друзей вошли в дом, в дальнем углу внезапно зажегся свет, и чей-то голос грубо спросил:
Он бросился в комнату, захлопнув за собой дверь, и собрался уйти через окно, но шансов не было. В мгновение ока Коди оказался рядом с моим бывшим бойфрендом, схватил его за воротник, втащил обратно в гостиную и толкнул — тот упал прямо на стул. Данте попытался было встать, но мои друзья плотно окружили его, и он решил не дергаться.
— Ну, я подозревал, что рано или поздно это случится. А чего начальник сам не явился? А тебя я, по-моему, где-то видел, — заинтересованно протянул он, глядя на Романа.
Данте видел Романа на берегу моря, когда мы спасали Джерома, которого Данте призвал и держал в заточении. Там творилось такое безумие, ничего удивительного, что Данте подвела память, ведь тогда его избила демонесса.
— Мы здесь не по поручению Джерома, — оборвал его Хью, но тут же поправился, — то есть мы, конечно, приехали по его поручению, но не за тем, о чем ты думаешь.
— Отвечай на вопросы, и мы сохраним тебе жизнь, — подхватил Питер, видимо решив и дальше действовать в стиле героев боевиков.
— Где Джорджина? — прямо спросил Роман. Забавно, никому из моих бессмертных спасателей ни разу не пришло в голову спросить: «Ты знаешь, где Джорджина?» Для служителей ада презумпции невиновности не существует.
Данте немного приободрился, и на его лице появилось привычное циничное выражение. Он откинул спутанные темные волосы с лица и ответил:
— В Сиэтле, ублажает своего писателя.
— Нет, — отрезал Роман.
— Что — нет? — удивленно приподнял бровь Данте. — Ее нет в Сиэтле или она дала от ворот поворот писателю? И вообще, ты кто такой?
За Романа ответил Хью:
— Гора мышц. Джорджина пропала. Исчезла. Если у кого и были причины желать этого… — Хью запнулся и взглянул на Романа, — то разве что у тебя.
— Исчезла? Парни, я не фокусник, чтобы доставать кроликов из шляпы. Или делать так, чтобы они исчезали.
Данте на глазах становился все более самоуверенным, поняв, что Джером не собирается отправлять его в ад на вечные мучения.
— А если вы не можете найти ее, спросите у вашего архидемона. Он наверняка знает, если его самого кто-нибудь не призвал в очередной раз.
— Он не знает, где она, — сказал Коди, — если для тебя это, конечно, новость.
Данте закатил глаза и простонал:
— Думаете, я попрусь в Сиэтл, где за мою голову назначено неплохое вознаграждение? Думаете, мне нравится прятаться на выселках? Да тут вообще заняться нечем, приходится продавать заезжим туристам амулеты на счастье и гадать по руке в Кер-д’Ален!
— Надо было взять с собой Картера, он, кстати, наверняка предвидел такое развитие событий, — в отчаянии сказал Хью.
Данте застыл, сразу же утратив высокомерие, и нервно спросил:
— Ангел знает, где я? Значит, и Джером знает.
— Он ничего не сказал Джерому. Пока, — добавил Питер трагическим голосом. — Но все может измениться, если ты откажешься помочь нам.
— Слушайте, да не знаю я, где она! Говорю же: я не могу заставить суккуба исчезнуть!
Роман сжал горло Данте жестом, очень напоминавшим манеру обращения Джерома. Даже без сверхъестественных способностей Роман обладал недюжинной силой.
— Ты и раньше пользовался помощью бессмертных. Почему бы тебе не поступить так снова, чтобы они сделали за тебя всю грязную работу?
— Стоит мне показаться на глаза бессмертным, и я покойник.
Роман мрачно посмотрел на Данте — так он смотрел на меня, когда собирался убить. И перед тем, как действительно убил меня в последнем сне, посланном онейридами. Наконец Роман отпустил его. Потирая шею, Данте озадаченно пробурчал:
— Кто ты такой? Коди спросил:
— Думаете, он врет?
— Я бы не удивился, — недолго думая ответил Хью.
Скрестив руки на широкой груди, он обратился к Данте:
— Но возможно, и от тебя есть какой-то толк. Что или кто способен сделать так, чтобы суккуб исчез?
— А чем вы отплатите мне за помощь? — хитро спросил Данте.
О да, узнаю бывшего бойфренда. Своего не упустит.
— Не позовем сюда Джерома, — заорал Питер. На этот раз в его голосе звучала неподдельная ярость, это уже было посерьезнее стандартных фраз из боевиков. Он напомнил всем присутствующим — он, в конце концов, вампир, которому ничего не стоить свернуть смертному шею. Это слегка отрезвило Данте.
— Хорошо. Мне наплевать, что с ней. Как она исчезла?
Ребята в очередной раз рассказали все, что знали, меня это уже начинало вгонять в тоску — они все время говорили о том, какой грустной и полной невзгод была моя жизнь.
— Это лишь приманка, — с уверенностью сказал Данте.
— Знаем, Эрик тоже так считает, — ответил Роман.
Данте поморщился при упоминании конкурента.
— Еще бы, конечно. И вообще, на кой я вам сдался, если у вас под рукой его величество всезнайка?
— А кто мог пытаться поймать ее на эту приманку? — спросил Питер, не давая Данте возможности в очередной раз спросить у Романа, кто он такой.
— Кто угодно. Такую приманку может создать кто угодно, но раз речь идет о видениях, то, скорее всего, это как-то связано со снами. Ребята, вы что, снова упустили Никту?
— Нет, — коротко ответил Хью.
— Тогда ищите другие сущности, которые могут управлять сновидениями, например…
Я очутилась в деревне, где прошло мое детство.
Перемещение в другой сон произошло так резко, у меня аж закружилась голова. По сути, никакого перехода и не было: ни фрагментации картинки, ни внезапно возникающей черноты. Просто любительский киномонтаж, сляпанный на скорую руку.
Я огляделась по сторонам: когда-то это место стало для меня источником бесконечного страдания. Интересно, что еще онейриды решили показать мне здесь и почему они вытащили меня из предыдущего сна? Я уже прожила ужасный день собственной свадьбы, когда меня якобы обвинили в распутстве. В какой-то момент они даже показали правдивые события, как я продала душу дьяволу. Может, они решили показать еще какие-нибудь ужасы, которых не было на самом деле? Меня закружило в калейдоскопе зданий и людей в домотканых одеждах.
— С тобой все в порядке? — спросил меня чей-то голос.
Мир перестал качаться, я обернулась и увидела перед собой старика. Кустистые брови на изборожденном глубокими морщинами лбу почти закрывали темно — карие глаза.
— Да… все хорошо…
Я сосредоточенно нахмурилась и решила рискнуть:
— Гай?
Брови старика поползли вверх.
— Мы знакомы?
Я смотрела на него, потеряв дар речи. Мы с Гаем были знакомы с пеленок. Он кузнец, это заметно по мускулистым рукам. Но когда мы виделись в последний раз, он был мужчиной в расцвете лет. Слова сами сорвались с моих губ, точно так же, как и тогда, когда я встретилась с ним в реальности давным-давно. Этот сон был правдой. Пока.
— Мы познакомились очень давно, — ответила я. Старик рассмеялся:
— Девочка, я бы тебя запомнил. Твое «очень давно» — это лишь несколько лет назад.
Я почувствовала свое тело, и мне и без зеркала стало ясно, как я выгляжу. В деревне я появилась в теле, которым когда-то клялась не пользоваться. Так оно и вышло: с этого самого дня я больше никогда не принимала свою истинную форму. Пятнадцатилетняя Лета, чересчур высокая, с темной копной спутанных волос. Я пришла сюда кое-что узнать. Мне было просто необходимо узнать это.
Я тихо кивнула, соглашаясь с Гаем. Мое старое «я» и я-наблюдатель были одинаково потрясены тем, что с ним сделало время. Сколько лет назад я стала суккубом и ушла из родных мест? Лет тридцать?
— Вы не подскажете… здесь есть один человек по имени Мартанес. Он рыбак. Его семья все еще живет здесь?
— Конечно, в том же доме, что и раньше. Если ты пойдешь по этой улице…
— Я знаю, где их дом, — перебила я. Он не обратил на мою реплику внимания и продолжал:
— Сейчас он, наверное, в бухте. Мартанес уже слишком стар для такой работы, но клянется, что зятьям без него не справиться.
Зятьям. Ну конечно. Мои сестры уже давным-давно вышли замуж.
Я поблагодарила его и пошла к дому, но в последний момент обернулась и добавила:
— Было приятно снова повидаться.
Он озадаченно посмотрел на меня, но ничего не ответил.
Я пошла к бухте. Море переливалось яркими бирюзовыми оттенками, напоминая техниколоровую картинку. В природе таких ярких цветов не существует. Я ощутила тоску по родным местам.
В полдень на улицах, как всегда, бурлила жизнь, лица многих прохожих казались знакомыми. Дети, с которыми мы вместе выросли, стали взрослыми, а взрослые достигли почтенного возраста. На берегу кипела работа, одни корабли выгружали товары, другие стояли на погрузке. Здесь гораздо больше людей, чем в деревне, бросали на меня косые взгляды: женщины в порту появлялись редко, боялись грубости моряков и грузчиков. Я смогла найти отца, только услышав его голос: приказной тон ничуть не изменился с дней моей юности.
— Ты меня разорить хочешь? Ты чем весь день занимаешься? Моя внучка за день больше рыбы поймает, чем ты!
Он кричал на незнакомого мне мужчину, который робко и испуганно протягивал ему скудный улов. Интересно, это муж кого-то из моих сестер? Он пообещал исправиться, и был таков.
— Пап… Мартанес?
Отец обернулся, и я едва сдержалась, чтобы не ахнуть от удивления. Время не пощадило и рыбака Мартанеса. Сколько ему сейчас лет? За шестьдесят? За семьдесят? С тех пор как я стала бессмертной, годы утекали, словно песок сквозь пальцы.
— Чего тебе? Проститутки меня больше не интересуют, — отрезал он. — Нужны клиенты — иди к Клавдию. Он и с собственной-то женой уже лет десять не спит. Хотя я его понимаю — не баба, а настоящая мегера.
Возможно, его волосы поредели и поседели, а лицо избороздили морщины, но мой отец был все так же остер на язык.
— Н-н-нет. Я пришла сюда не за этим. Мы с тобой познакомились несколько лет назад…
Он нахмурился, оглядел меня с ног до головы и пробурчал:
— Я тебя впервые вижу. Наверняка запомнил бы такую дылду.
Я суккуб и могу менять обличье, превращаясь в неописуемо прекрасных женщин, о которых мужчины могут только мечтать. Однако язвительные замечания о моем росте все так же задевают меня, как и раньше.
— А вот я тебя запомнила.
Отец стал нетерпеливо поглядывать на работников, и я быстро спросила:
— Знаешь ли ты музыканта по имени Кириакос? Он примерно моего возраста, ой, то есть лет на тридцать старше меня. Раньше он жил к югу от деревни.
Отец фыркнул:
— Ах, тот Кириакос? Никакой он не музыкант. Занимается делом отца, после того как тот умер. У него дела неплохо идут, хотя он по таким ценам продает мою рыбу, просто бред!
— Он живет в том же доме?
— Ты имеешь в виду дом его отца? Да. Как ты и говоришь, на юге.
Ему уже не терпелось закончить. Зачем тратить время на разговоры с незнакомой девчонкой? Какой от нее толк?
— Спасибо, — поблагодарила я и решила было добавить, как рада повидать его, но отец ушел прежде, чем я успела открыть рот.
С тяжелым сердцем я вернулась в деревню, но не сразу пошла на юг, а сначала решила посмотреть на свой дом, гадая, что же меня там ожидает. Подойдя к дому, я увидела мать. Она развешивала белье, по привычке напевая себе под нос. С другой стороны дома незнакомая женщина средних лет полола траву. Я не сразу сообразила — это ведь моя младшая сестра.
Лицо матери изменилось, но глаза все с той же добротой смотрели на меня, когда она объясняла дорогу, которую я и так прекрасно знала. Сестра на секунду оторвалась от работы и взглянула на меня, но тут же вернулась к своему занятию. Они обе не узнали меня. Для них, как и для отца, я осталась случайной прохожей, мимолетным эпизодом повседневной жизни.
Я знала, так оно и будет. В обмен на это я продала душу дьяволу. По договору с адом воспоминания обо мне стерлись из памяти всех людей, с которыми я когда-либо была знакома. Онейриды показали лживый сон о дне свадьбы. Я оставалась девственницей и хранила верность Кириакосу. Но через пару лет у меня случилась минутная слабость. Я изменила ему, и это невероятно потрясло его. Не в силах выдержать душевные страдания, он решил покончить с собой, и лишь с помощью этой сделки мне удалось спасти его. Вот как все было на самом деле.
Тем не менее какая-то часть меня все равно продолжала надеяться, вдруг кто-нибудь узнает меня, вдруг хотя бы в чьей-то памяти сохранились смутные воспоминания обо мне.
У Кириакоса были свои лодки, поэтому он вполне мог быть в порту, вместе с моим отцом, но что-то подсказывало мне: он скорее занимается административной работой, чем физическим трудом. Предчувствие не обмануло. У нас с Кириакосом был свой дом, но после того, как ад стер из его памяти воспоминания обо мне, он, наверное, возвратился в дом своих родителей.
Я приготовилась к встрече с хозяйкой дома, с женщиной, на которой женился Кириакос. Но, увидев непрошеную гостью, он сам вышел навстречу. Он был один. Сердце замерло в груди: годы не пощадили и его, но он выглядел еще молодо, на лице почти не было морщин. Волосы слегка тронула седина, а взгляд совсем не изменился, как и у моей мамы. Темные, прекрасные глаза по-доброму смотрели на меня.
— Тебе нужна помощь? — дружелюбно и не без тени любопытства спросил он.
На секунду я потеряла дар речи. Я будто опьянела от любви и боли. Как бы мне хотелось остаться с ним и никогда не грешить. Как бы мне хотелось сейчас быть не юной девушкой, а женщиной его возраста и состариться рядом с ним. В то время еще не было ясно, смогу ли я иметь детей, но, возможно, когда-нибудь у нас родился бы ребенок.
Я поступила так же, как и в предыдущих случаях: спросила дорогу, а потом слушала, как он подробно объясняет то, что я и сама прекрасно знала.
— Хочешь, я провожу тебя? Здесь места тихие, но никогда не знаешь…
Я улыбнулась нерадостно. Кириакос ничуть не изменился, все так же бесконечно добр даже к посторонним людям.
— Спасибо, я дойду сама. Не хочу отрывать тебя от работы.
Немного помедлив, я добавила:
— Мыс тобой уже встречались… несколько лет назад.
— Правда?
Он внимательно посмотрел на меня, пытаясь вспомнить, где мы могли видеться. Но в его взгляде так и не промелькнуло ни тени узнавания. Я для него чужой человек. Интересно, запомнит ли он меня теперь, когда я уйду.
Он покачал головой и с искренним сожалением сказал:
— Прости. Не припоминаю…
Кириакос замолчал, ожидая, что я назову свое имя.
— Лета.
Даже сейчас это имя обжигало мне губы. Как и это тело, для меня оно больше не существовало. Только ад обращался ко мне так.
— Прости, не помню…
— Ничего страшного. Может, я обозналась. Я думала, ты музыкант.
Когда мы с ним были женаты, он работал у своего отца, но надеялся вскоре уйти оттуда и заниматься только музыкой.
Кириакос засмеялся:
— Нет, музыкой я занимаюсь лишь на досуге. Большую часть времени я провожу за арифметическими расчетами.
Он не осуществил свою мечту, и это огорчило меня ничуть не меньше, чем то, что он так и не вспомнил меня.
— Ну что ж… Твоя жена, наверное, рада, ведь ты много времени проводишь дома.
— Не хочу разочаровывать тебя, но у меня нет жены, — улыбаясь, сообщил он. — По хозяйству мне иногда помогает сестра.
— Как нет жены? — недоверчиво спросила я. — Почему? В твоем возрасте… Ой, прости!
Я покраснела, поняв, какую глупость сморозила, но Кириакос ничуть не обиделся.
— А в твоем возрасте девушки только и думают о свадьбе, правда? Ты такая симпатичная, за тобой женихи, наверное, в очередь стоят.
Меня мало кто считал симпатичной, но Кириакос всегда говорил, что я красавица. Тем временем он продолжал:
— Просто я так и не встретил подходящую женщину. Лучше я буду один, чем проведу всю жизнь рядом с неподходящим мне человеком.
Его взгляд стал отсутствующим, лицо погрустнело, он тряхнул головой и рассмеялся, но как-то нерадостно:
— Зачем тебе слушать романтические бредни какого-то старика? Точно не хочешь, чтобы я показал дорогу?
— Нет-нет, думаю, я поняла, где это. Спасибо. Я развернулась и уже приготовилась уйти, но что-то остановило меня, и я спросила:
— Кириакос… А ты счастлив?
Услышав такой вопрос от девушки в два раза младше себя, Кириакос очень удивился. Но и я была не меньше удивлена его ответом:
— Счастлив? Ну… скорее, доволен. Живу хорошо. Лучше, чем многие. Очень хорошо живу, правда. Но иногда я думаю…
— О чем? — затаив дыхание, спросила я.
— Так, ерунда, — ответил он, добродушно улыбаясь. — Да, Лета, я счастлив. А почему ты спрашиваешь?
— Так, ерунда, — прошептала я. — Уверен, что не помнишь меня?
Я прекрасно знала, что он ответит. Он не мог помнить меня. Эти глаза видели меня впервые. Я для него — просто странная девушка, проходившая мимо. Я стала для него никем.
— Прости, не помню. Но теперь уж точно запомню, — добавил он, подмигнув.
Почему-то я сомневалась в этом. Я развернулась и пошла прочь, хотя сердце обливалось кровью. А я-то думала, такое бывает только однажды. К тому же я сама этого хотела. Вот какой ценой обошлась мне вечная жизнь. Кириакос счастлив. Я спасла его и тоже должна быть счастлива, но сейчас я чувствовала себя несчастной, как никогда. Вот тогда я и решила больше не принимать обличье Леты и не пользоваться этим именем. Я хотела стереть ее из своей памяти…
— С тобой все так просто, — прошипел онейрид. Кажется, говорил Второй. Я снова вернулась в
свою коробку.
— Нам даже не нужны врата из слоновой кости. Воспоминания о Кириакосе измучили меня, мне стало очень больно оттого, что я напрочь исчезла из его жизни, и я готова была согласиться со Вторым. А потом сверкнула слабая искорка воспоминания. Я внимательно посмотрела на онейридов.
— А что насчет первого сна? Того, который вы показали мне перед сном о моем муже? Почему вы не дали досмотреть его до конца?
— Дали, — сказал Первый.
Голубые глаза онейридов оставались абсолютно безразличными.
— Нет, не дали, — продолжала упорствовать я. — Вы обрезали его. Что-то пошло не так, как вы планировали, да? Данте рассказал моим друзьям что-то важное — о чем вам бы не хотелось, чтобы они узнали.
— Ничего они не узнали, — ответил Второй. — Этот сон — неправда. Мы дали тебе ложную надежду, надежду, которая обратится в пыль, когда ты проведешь здесь целую вечность.
— Врешь, — оборвала я.
В моем измученном до предела сознании чуть сильнее вспыхнула надежда.
— Этот сон — правда, — убежденно добавила я. Первый поддержал Второго:
— Единственная правда в том, что ты не можешь отличить правду от лжи. А твое положение — безнадежно.
— Врешь, — повторила я, но они продолжали буравить меня леденящими взглядами, и вскоре надежда угасла.
Им удалось поколебать мою уверенность. Я долго подвергалась ментальному насилию и не доверяла уже самой себе. Я пыталась смело разговаривать с ними, но сама не знала, верю ли в то, что говорю.
Второй улыбнулся, прочитав мои мысли.
— Тебя ждет очередной сон, — сказал он. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
Глава 17 Сначала онейриды показывали то правдивые сны, то лживые, а потом, не знаю, когда именно, большая часть снов стала казаться мне правдой. Это были либо жуткие воспоминания из прошлого, либо отблески жизни в мире смертных — сны пытались сломить мой дух и заставить еще сильнее скучать по дому.
Тело все так же разрывалось на части, я ощущала себя скорее животным, чем суккубом или человеком. Однако остатки рассудка цеплялись за вопрос: куда же делись сны, созданные самими онейридами? Может, конечно, им просто лень этим заниматься и они показывают переработанный материал из моего бессознательного, но каждый раз, когда они показывали моих друзей, мне казалось, это не совсем сон. Как будто они включали какой-то телевизионный канал, чтобы хоть как-то насытиться моей энергией. Как будто им надо отвлечь меня, пока они сами заняты. Но почему? Что произошло? Что Данте рассказал Роману и ребятам? Что-то важное, из-за чего онейриды вынуждены переключить внимание с меня на них? Или это очередные игры с моим сознанием, лишь увеличивающие смятение?
Я надеялась увидеть случившееся после встречи с Данте, но онейридам и без того было что мне показать. Части жизни, которые остались в прошлом. Или не совсем в прошлом. Симона продолжала притворяться мной, и онейриды хотели, чтобы я помнила об этом.
Мало того, она еще и помогала Сету с Мэдди готовиться к свадьбе. Они втроем поехали выбирать свадебный торт, и, если честно, меня больше удивила не Симона в моем обличье, а то, что с ними поехал Сет. Он старался держаться подальше от всех свадебных приготовлений, оправдываясь, будто не умеет принимать решения и с радостью предоставит Мэдди возможность спланировать все так, как ей хочется.
Насчет первого оправдания я ничуть не сомневалась, а вот второе… В глубине души я продолжала верить в его любовь ко мне. Я втайне надеялась — он не вмешивается потому, что ему все равно, его не волнуют не только приготовления к свадьбе, но и сама свадьба.
А вот меня она, очевидно, волновала. Точнее, не меня, а Симону. Если учесть, с какой неохотой я согласилась помочь Мэдди выбрать платье, теперь она могла заподозрить неладное, когда Симона так активно взялась за дело. Но нет, Мэдди плавала в облаке счастья и радовалась, что «я» наконец-то помогаю ей.
Вся троица отправилась на поиски сладких приключений, посещая одну за другой кондитерские из списка, составленного Мэдди после долгого сидения в Интернете.
— Торт должен быть нежный, — заявила Симона в кондитерской в районе Беллтаун, слизывая с пальцев глазурь, — а этот слишком сладкий.
Вообще-то она скорее обсасывала пальцы, чем облизывала.
— Ну и что, — возразила Мэдди, доедая крошечный кусочек шоколадного торта, причем значительно менее эротично. — Он и должен быть сладкий.
— Да, но если сахара много, получается слишком приторно, а торт должен таять на губах, — ответила Симона, повернувшись к Сету, — правда ведь?
Сет страдал над кусочком мраморного бисквита, но тут же подтвердил:
— Да, он и правда немного приторный. Симона понимающе улыбнулась, у нее на лице было написано что-то вроде: вот видишь? Я знаю тебя лучше, чем кто-либо в этом мире.
Их взгляды на некоторое время встретились, но выражение его лица не изменилось. Он повернулся к Мэдди:
— Но мы можем заказать любой, какой захочешь.
— Нет-нет, — не очень-то расстроившись, ответила она. — Это же наш день. Я хочу, чтобы тебе тоже нравилось.
Сет по-мальчишески улыбнулся ей:
— А это важно? Все равно этим тортом залепят кому-нибудь в лицо.
Мэдди посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
— Конечно важно Даже не вздумай кидаться тортом!
— А вот этого я обещать не могу. — Он улыбнулся еще шире.
Смотреть, как он кокетничает с ней, было выше моих сил, но зато я обрадовалась, заметив раздражение во взгляде Симоны. Мэдди удавалось то, что не получалось у Симоны. Так и должно быть… или все-таки нет? Мэдди, сама того не понимая, одержала победу над Симоной, а значит — надо мной. Или нет? Симона украла мою внешность, но она — не я. Черт! Все слишком запутанно.
— Сет никогда так не поступит, — сказала Симона, положив руку ему на плечо якобы дружеским жестом.
Мэдди не видела, как пальцы Симоны нежно коснулись его шеи.
— Он же не захочет испортить себе медовый месяц, — беззаботно продолжала она.
Однако в ее словах слышалась язвительность. Любые намеки на интимную жизнь заставляли Мэдди краснеть. Сет неловко заерзал на стуле, но непонятно почему: то ли от прикосновения Симоны, то ли от упоминания секса, а может быть, от того и другого. Симона убрала руку, прямо сама невинность, но нас с Сетом не проведешь.
Мэдди не терпелось перевести разговор с медового месяца на более безобидную тему.
— Думаю, ты должен выбрать хотя бы торт. Я же сама выбираю все остальное.
— Не знаю, — сказал Сет, чувствуя себя в высшей степени неловко. — Мне все равно, выбирай сама.
— Но она же хочет, чтобы ты выбрал. Ну давай, скажи свое мужское слово. Не ошибешься. Мэдди съест все, что скажешь.
Смелое заявление. Ни Сет, ни Мэдди не подали виду, будто почувствовали в се словах подтекст, но думаю, она намекала на то, что Мэдди не отличалась стройной фигурой.
— Клубничный, — не отставала от нее Мэдди. Эх, неудачницы. Ванильный, конечно.
— Ванильный, — ответил Сет. Мэдди простонала, вставая из-за стола:
— Слава богу, определились. Поехали дальше, уже немного осталось. И закончим с этим.
Они подошли к выходу, и тут Мэдди вдруг обернулась и посмотрела на Симону:
— О, кстати! Сделай мне одолжение: сходите с Сетом, купите смокинг.
— Что? — спросил Сет, и вся его сдержанность тут же куда-то улетучилась.
— Если за тобой не присмотреть, так ты, пожалуй, явишься в церковь в футболке с Билли Айдолом. А я с тобой идти не могу — плохая примета.
— А я думал, только жених не должен видеть платье невесты.
— Хочу, чтобы ты сделал мне сюрприз, — не растерялась Мэдди.
— Конечно сходим, — согласилась Симона, снова «по-дружески» обнимая Сета.
Мэдди улыбнулась, но тут кондитерская растворилась…
…и превратилась в магазин Эрика. Эрик сидел за столиком с Джеромом и Романом, и все трое — господи спаси — пили чай. Даже Джером. Роман присутствовал в видимой форме, наверное, Джером не опасался, что кто-то из вышестоящих увидит, как мой «смертный» сосед постоянно ошивается в компании архидемона Сиэтла.
Эрик попивал чай, пребывая в глубокой задумчивости.
— Если ваша теория верна, это многое объясняет. Эти слова предназначались Роману.
— И то, что видения напоминали сон, — продолжал Эрик. — И то, что мистер Джером не может найти ее.
Услышав «не может», Джером лишь недовольно приподнял бровь.
— Вы правы… Из всех существ наиболее подходящие кандидаты — онейриды или морфейские демоны, это самое логичное.
Ага, подумала я, обращаясь к онейридам. Ну как вам это, сукины дети? Мои друзья найдут вас! Никакой реакции. Они даже не потрудились вытащить меня из этого сна.
— Но почему именно она? — раздраженно сказал Роман. — Зачем им суккуб? Разве они не питаются снами смертных?
Наверное, он выдал идею, которую подкинул им Данте, за свою, чтобы защитить моего бывшего бойфренда от гнева Джерома.
— Они подчиняются Никте, — заметил Эрик. Да, у меня умные друзья. Умнее, чем Нэнси Дрю и братья Харди, вместе взятые. А может, и умнее Мэтлока.
— «Почему» к делу не относится, — наконец заговорил Джером. — Онейриды или морфейские демоны — тоже не важно. Если кому-то удалось забрать ее в мир снов, нам до нее не добраться.
— Почему? — нахмурившись, спросил Роман. — А ты не можешь просто пойти и вытащить ее оттуда, раз теперь мы знаем, где она?
Джером улыбнулся сыну почти искренне и объяснил:
— Ты наполовину человек, оно и видно. Высшие бессмертные не могут войти в этот мир. Нам сны не снятся. Сны снятся только смертным. А нам путь в мир снов заказан.
— Потому что у вас нет ни надежд, ни представлений о будущем, — добавил Эрик, — а чтобы видеть сны, надо обладать душой.
Судя по его голосу, он считал, ангелы и демоны много потеряли, лишившись способности видеть сны.
— Ну, я-то наполовину человек, — упрямо сказал Роман, заранее отметая возражения Джерома. — Я вижу сны, а значит, могу войти туда, так? Я смогу справиться с чем угодно.
Он говорил так уверенно — сейчас он справился бы и с целыми полчищами онейридов.
— Ты не представляешь, о чем говоришь, и это очевидно. Ты хоть знаешь, на что похож мир снов?
— А ты знаешь? — сухо парировал Роман. — Тебе же туда нельзя.
— Сны поддерживают существование смертных. Сны о власти, любви, мести, искуплении грехов… Неисчерпаемы глубины снов человеческих. Смертные грезят и во сне, и наяву. Именно эти надежды и страхи грозят им опасностью — ради грез они готовы рискнуть и жизнью, и душой. Попав в мир снов, ты решишь, будто оказался в сердце снежной бури. Ты увидишь множество снежинок, с огромной скоростыо проносящихся мимо. Ты будешь видеть только смутные очертания, клубок из желаний и хаоса. Если Джорджина там, она одна из этих снежинок. Ты никогда не сможешь отыскать ее душу. Повисла зловещая тишина.
— Пап, да ты поэт, — удивленно сказал Роман.
— Но он прав, — поддержал Джерома Эрик. Снова тишина.
Роман недоверчиво смотрел то на одного, то на другого.
— Что вы хотите этим сказать? Что все безнадежно? Что вы не станете даже пытаться найти ее?
— Пытаться бесполезно, — ответил Джером. Может, демоны и не видят снов, но, думаю, даже он мог представить себе, как с ним поступит начальство, если узнает, что он потерял суккуба.
— Смертная магия может помочь проникнуть в мир снов, но это ни к чему не приведет, — продолжал Джером.
Эрик кивнул:
— Душу, затерянную в том мире, нельзя призвать обратно. Даже с помощью самого сильного ритуала. Ее душа не услышит нас, как бы мы ни старались.
На лице Романа отразился целый букет чувств. Ярость. Недоверие. И, что меня не удивило, нежелание понимать. Зато меня удивило лицо Джерома: услышав слова Эрика, он напрягся, и в его холодных, темных глазах сверкнул огонек.
— Но ты бы смог провести такой ритуал, я правильно понимаю? — спросил он у Эрика. — Ты — смертный. И достаточно силен, чтобы открыть проход между мирами.
Эрик с осторожностью посмотрел на демона.
— Да… Но вы же сами сказали, это бесполезно. Связь, существовавшая между вами, теоретически была достаточно сильна, чтобы призвать ее обратно, но вы туда войти не сможете. Что проку с бесполезного прохода между мирами?
Джером резко встал, посмотрел на Романа и сказал:
— Домой сам доберешься.
А потом театрально исчез, оставив после себя клубы дыма.
А я вернулась в тюрьму к онейридам. Они стояли передо мной в темноте и светились от полученной энергии. Пребывая во сне, я не чувствовала жуткой потери силы. Лишь по возвращении в свою тюрьму я ощущала, как измучена. Однако нельзя сказать, чтобы на этот раз я пришла в полное отчаяние.
— Вы ошиблись, — заявила я, пытаясь говорить с издевкой, но от истощения едва ворочала языком.
Боже правый, как же я устала. Видеть сны — не означает спать.
— Мои друзья знают о вас. Они знают, где я. Первый и Второй, как всегда, сохраняли непроницаемые лица.
— А с чего ты взяла, что этот сон — правда? Неплохой вопрос.
— Интуиция, — ответила я.
— Думаешь, ей можно доверять? — спросил Первый. — После всего этого? После такого количества снов? Откуда ты знаешь, где реальность, а где — сон?
Да ниоткуда. Пока я еще могла отличить настоящие воспоминания от выдумок онейридов, но вот события в мире смертных… тут все сложнее. Может, дело не в интуиции, а скорее в моей слепой вере в то, что все будет хорошо.
Второй прочитал мои мысли.
— Ты надеешься. А мы питаемся надеждами, заставляя тебя думать, будто еще не все потеряно. Тебе остается просто ждать. Ждать. Ждать.
— Это была правда, — твердо сказала я, словно это могло что-то изменить.
— Даже если и так, — возразил Первый, — это ничего не значит. Ты же сама видела. Тебя здесь никто не сможет найти.
— Может, это была ложь, а остальное — правда. Вы специально так все подстроили. Они узнали, где я нахожусь, но вы не хотели показывать мне, что они придумали, чтобы спасти меня. Они проведут этот ритуал.
— У них ничего не выйдет. Ничто не сможет вырвать твою душу отсюда.
— Ошибаетесь.
Я плохо понимала, что говорю. Казалось, все мое естество разрывается пополам, мне не оставалось ничего, кроме как продолжать спорить с ними.
— Ты наивна. Так было всегда. Низшие бессмертные сохраняют эту слабость с тех времен, когда, были смертными, а ты вообще — особый случай. Нашей матери почти удалось воспользоваться твоей слабостью и вырваться на свободу от ангелов. Но теперь час твоего падения близок.
— В смысле — почти удалось?
Онейриды обменялись довольными взглядами.
— Твой сон, — объяснил Второй. — Твоя фантазия. То, что она пообещала показать, если ты освободишь ее. Тебе так сильно хотелось поверить в это, что ты почти сдалась.
На секунду я перестала видеть не только онейридов, но и постоянно окружавшую меня тьму. Я оказалась во сне, который создали не онейриды, а я сама. Раз за разом Никта посылала мне видения будущего. В них у меня был дом и ребенок. И мужчина. Мужчина, которого я любила, но никак не могла разглядеть его лицо. Никта так и не показала, чем закончился этот сон. Я так и не узнала, кто же этот мужчина.
— Вы просто куски дерьма, — сказала я. — Вы же сами говорите, что Никта показывает правду — настоящее будущее. Но как этот сон может быть правдой, если мне суждено остаться здесь навечно? Что-то из этого должно быть ложью.
— Будущее все время меняется, — возразил Первый. — Тот сон был правдой, когда она показала его тебе. А теперь твой путь изменился.
— Ой да ладно! Какой тогда смысл показывать будущее, если оно все время меняется? Это не правда и не ложь, просто догадка. Я никогда ей не верила. То, что она показывала мне, невозможно — даже если бы я сейчас находилась в более приятной компании, чем ваша.
— Ты никогда не узнаешь, было ли это возможно, — мрачно заявил Второй, но тут же исправился — то есть это было возможно, но теперь ты будешь жить с осознанием того, что лишилась такого будущего.
— Нельзя лишить меня того, чего никогда не было! — заорала я. — У суккубов не бывает детей! У меня не могло быть такой жизни!
Но кое-чего я им не сказала. В том сне была одна забавная деталь — две кошки. Тогда у меня была всего одна — Обри. Вскоре после этого я нашла Годиву, как две капли воды похожую на вторую кошку из сна. Совпадение? Или тогда я и правда была близка к осуществлению мечты, а теперь ей никогда не суждено сбыться? Онейриды, как всегда, прочитали мои мысли.
— Хочешь увидеть его? — спросил Первый.
— Кого — его?
— Мужчину, — подхватил Второй, — мужчину из твоих снов. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
Глава 18 Не успела я открыть рот, как провалилась в новый сон.
Я оказалась на кухне. В этом сне я одновременно чувствовала себя и наблюдала за собой со стороны. Кухня была современная, ярко освещенная, гораздо больше, чем надо женщине, которая не умеет готовить. Я стояла у раковины, руки по локоть в мыльной пене, пахнущей апельсином. Я мыла тарелки, причем не очень-то хорошо, но чувствовала себя счастливой и даже не замечала этого. На полу лежали части посудомоечной машины — теперь понятно, почему мне приходится мыть посуду вручную.
Из комнаты доносились звуки «Sweet Home Alabama»[12], я мыла посуду и тихонько подпевала. Меня наполняла радость, сначала я даже растерялась, настолько забытым было это ощущение после всего, что со мной приключилось, особенно после похищения онейридами. Пропев еще несколько строчек, я поставила мокрую чашку рядом с раковиной и обернулась, чтобы заглянуть в гостиную.
Там, на одеяле, в окружении мягких игрушек, сидела маленькая девочка лет двух. Она обнимала плюшевого жирафа, который гремел, когда она трясла его. Как будто почувствовав мой взгляд, она оторвалась от игрушек и посмотрела мне прямо в глаза.
Ее щечки еще не потеряли младенческой пухлости. Светло-каштановые локоны обрамляли личико с большими карими глазами и темными пушистыми ресницами. Она была просто прелесть. За ней на диване клубочком свернулась Обри, а рядом лежала Годива.
Девочка радостно улыбнулась, и на одной щечке появилась крошечная ямочка. Меня захлестнуло волной любви и радости, мое настоящее измученное «я» с трудом смогло выдержать такой ураган чувств. Как и в первый раз, когда мне приснился этот сон, я точно, абсолютно точно знала, что эта девочка — моя дочь.
Потом я вернулась к мытью тарелок, хотя мне ужасно хотелось пойти в гостиную. Чертовы заботы по хозяйству. И сновиденная, и реальная «я» хотели только одного — быть рядом с этим ребенком. Впитывать каждую ее черточку, смотреть на нее вечно, на ее глазки и длинные ресницы, на эти пушистые кудряшки.
Сопротивляться не осталось сил, да и тарелки порядком надоели, поэтому я снова обернулась. Девочки не было. Я бросила тарелки и тут же услышала стук, а потом отчаянный рев.
Я бросилась в гостиную, Обри и Годива встрепенулись, когда я пронеслась мимо них. В дальнем углу комнаты на полу, около стола с острыми краями сидела моя дочка, прижимая ладошку ко лбу. Она рыдала, и слезы струились по щечкам.
В мгновение ока я оказалась рядом и крепко ее обняла. Мне самой хотелось рыдать от ощущения крошечного теплого тела на руках. Я укачивала ее, шепча бессвязные слова утешения, нежно целуя шелковистые волосы. Постепенно она перестала плакать, положила голову мне на грудь и успокоилась. Мы просидели так с минуту, наслаждаясь тем, что мы есть другу друга, и тут я услышала шум подъезжающей машины и приподняла голову.
— Слышишь? — спросила я. — Папа приехал.
Мое радостное возбуждение сразу же передалось девочке и отразилось на ее лице, я встала, держа ее на бедре. Если учесть мой небольшой рост, это требовало некоторой координации.
Мы подошли к входной двери и вышли на крыльцо. На улице уже стемнело, только фары машины светились вдалеке, освещая ровный слой сверкающего снега на лужайке перед домом и на дорожке. Снег падал сплошной стеной. Я не узнала место, но это точно не Сиэтл. Если бы в Сиэтле выпало столько снега, в городе уже ввели бы чрезвычайное положение и стали готовиться к концу света. А мы с дочкой совершенно спокойно смотрели на эту картину, не обращая на снег особого внимания. Не знаю, где мы находимся, но тут такая погода — обычное дело.
Я услышала, как машина припарковалась у дорожки. Сердце наполнилось радостным предвкушением. За машиной я разглядела слабо освещенный силуэт мужчины. Он достал чемодан на колесиках и закрыл багажник. Девчушка захлопала в ладоши от радости, а я помахала ему. Он приветственно поднял руку в ответ и направился к дому, но было слишком темно, и мне все никак не удавалось разглядеть его лицо.
Лицо. Я должна увидеть его лицо. Он подошел уже близко. Раньше на этом сон обрывался, и я так и не могла увидеть концовку. Что-то подсказывало мне — это снова обман и сейчас онейриды оборвут сон, точно так же, как всегда поступала Никта.
Но на этот раз все вышло не так.
Мужчина продолжал идти в нашу сторону, и наконец свет висевшего над крыльцом фонаря осветил его черты.
Сет.
Кружевные снежинки покрывали его растрепанные волосы, под теплым шерстяным пальто я разглядела очередную забавную футболку. Он оставил чемодан у лестницы и побежал, чтобы скорее обнять нас.
Мы с дочкой оказались в его объятиях и прижались к нему. Может, на улице и стоял мороз, но нам троим было так тепло…
— Мои девочки, — прошептал он, снимая перчатку, и погладил дочку по голове.
Он поцеловал ее в лоб, а потом наклонился ко мне, наши губы встретились в нежном поцелуе. Я слегка отклонилась и увидела облачко пара около его рта. Он обнял нас еще крепче.
Я радостно вздохнула и сказала:
— Никогда больше не уезжай. Хватит путешествий
Он тихо рассмеялся и снова поцеловал меня, на этот раз в щеку.
— Посмотрим, что с этим можно сделать. Если бы я решал это, то вообще никогда бы не уезжал.
Но тут сон растаял, распавшись на мелкие осколки стекла, которые тут же смели в сторону невидимой шваброй. Раньше я считала секунды до этого момента, нетерпеливо ожидая окончания сна, но сейчас цеплялась за остатки видения. У меня не было физического тела, но я продолжала хвататься за осколки сна несуществующими руками, раздирая их в кровь, только бы продлить хоть на минутку это поразительное ощущение счастья.
Но все закончилось. Снова пустота внутри.
Долгое время я не могла смириться с этим. Меня разрывали противоречивые эмоции: боль и ярость, желание и ощущение собственного несовершенства. Мыслей не было, одни чувства. Постепенно приходя в себя, я еще больше запуталась. Сет. Сет — мужчина из моего сна? Конечно, а кто же еще? Разве я не чувствовала это с нашей первой встречи? Разве не говорила, что он кусочек моей души? Разве, когда мы расстались, я не потеряла часть себя?
А потом меня охватило сомнение, онейриды сделали свое дело. Это не может быть Сет. Я не могу жить со смертным, ни при каких обстоятельствах. Я не могла иметь ребенка от смертного, к тому же Сет скоро женится. Это обман. Еще одна ложь. Все здесь ложь, просто еще одна пытка, которую я заслужила, по мнению онейридов.
— Этого не может быть, — с трудом выдавила я. Ведь я же говорила: замкнутый круг. Моя жизнь превратилась в замкнутый круг, одни и те же ситуации повторяются раз за разом.
— Этому не бывать никогда.
— Да, — согласился Второй. — Теперь твое будущее изменилось.
— У меня никогда не было такого будущего. Вы лжете. Никта лжет. Правды нет.
— Этот сон — правда, — возразил Первый.
Еще один сон, и этот сон — правда? Нет, нет… какая-то часть меня готова была поклясться, что это неправда. Правды вообще нигде нет.
Я снова оказалась в мире смертных, рядом с Сетом и Симоной-Джорджиной. Они пришли в магазин смокингов и рассматривали костюмы, а я мучительно пыталась сообразить, что происходит. Ах да, Мэдди же попросила ее пройтись с ним по магазинам… точно. Но когда это было? Сколько прошло времени? Я же не знаю, сколько продолжаются эти сны — может, секунду, а может, целую вечность. За окном смеркалось, возможно, это все тот же день, когда с утра они ездили по кондитерским.
Сама она выглядела шикарно: обтягивающее оранжевое платье, оттенка осенних листьев. Конечно же, короткое и, естественно, выставляющее напоказ грудь; Симона едва удерживалась в рамках приличий. Образ дополняли туфли на высоком каблуке цвета металлик. Чересчур нарядно для похода по магазинам, но ей очень к лицу. То есть мне. Нам. Ладно, не важно.
Сет подошел к другому манекену, разглядывая костюм. Думаю, если бы в дверях не стоял продавец, Сет просто сбежал бы оттуда.
— Этот выглядит более традиционно, — сказал Сет. — Думаю, Мэдди понравится.
Симона издевательски усмехнулась:
— И что? А ты сам-то чего хочешь? Подойдя ближе, она продолжила:
— Ты не должен сидеть сложа руки, пока за тебя все решают! У тебя тоже есть потребности. Свои собственные желания. Нельзя быть таким пассивным!
Она говорила с такой страстью, так убедительно, я почти восхищалась ею. Подобное поведение обычно вызывает у людей живой отклик, но вместе с тем в ее словах, как всегда, был сексуальный подтекст. Сет долго с удивлением смотрел на нее, потом отвел взгляд и отошел.
— Возможно. Но я и правда не думаю, будто моя жизнь кардинально изменится от того, решу я надеть бабочку или обычный галстук. Мне кажется, героические порывы предназначены для чего-то более важного.
Он отошел посмотреть другой костюм и не заметил, как нахмурилась Симона. А вот я заметила. Однако она быстро взяла себя в руки и, мило улыбаясь, снова подошла к нему, очень близко, и они начали обсуждать фасоны, расцветки и миллиард деталей, которые так важны, когда мужчина собирается поклясться женщине в вечной верности. Продавец уже не мог оставаться не у дел и наконец-то предложил помощь.
— Этот пиджак на вас будет смотреться отлично, — сообщил он Сету. — Есть черный, серый и еще несколько цветов, мы наверняка сможем подобрать тот, что лучше подойдет к вашему платью.
Последняя реплика предназначалась Симоне. Она весело рассмеялась, но мне эти звуки напомнили скрип мела по грифельной доске.
— Ой, нет, он женится не на мне, — защебетала она, похлопав Сета по плечу. — Мы просто друзья, помогаю ему выбрать.
Сет отшатнулся от нее, и вдруг ему ужасно захотелось примерить пиджак. Продавец нашел нужный размер, рассыпаясь в комплиментах, и оставил их вдвоем, чтобы они могли обсудить все наедине.
— Смотрится отлично, — прокомментировала Симона, встав прямо напротив него.
Она подошла вплотную и принялась разглаживать лацканы пиджака, которые совершенно в этом не нуждались.
— Сидит как влитой, — добавила она. Сет убрал ее руки и отошел.
— Перестань, — тихо сказал он, чтобы никто, кроме нее, не услышал.
— Что перестать? — спросила Симона.
— Ты знаешь что! Все эти намеки. Прикосновения. Ты не должна это делать.
Симона подошла поближе, оперлась руками о бедра и мягко заговорила, мяукая, словно кошка. Самое противное, что это все-таки был мой голос.
— Почему? Тебе не нравится? Да ладно, Сет! Сколько ты собираешься обманывать себя? Ты же хочешь меня. И весь этот фарс со свадьбой ничего не меняет. То, что произошло… то, что происходит между нами, слишком серьезно. Я же вижу, как ты на меня смотришь, — на нее ты так никогда не смотрел. Хочешь, чтобы я перестала? Нет. Это ты должен перестать обманывать себя с этой свадьбой. Расстанься с ней. А если у тебя смелости не хватает, давай просто снова будем вместе. Хотя бы на одну ночь. Я хочу снова почувствовать тебя, ощутить тебя внутри. И знаю, что ты тоже хочешь этого.
Я была потрясена ее наглостью. Ладно еще притворяться мной, но в открытую тащить Сета в постель? Такого я ей простить не смогу. Я думала, Сет тоже придет в бешенство, но он сохранял абсолютное спокойствие.
Он снял пиджак и положил на стойку рядом с кассой.
— Я не знаю, кто ты. Но лучше тебе держаться от меня подальше. Даже не вздумай еще раз заговорить со мной или Мэдди.
Никогда не слышала, чтобы он говорил так жестко и резко, в такой ярости я его еще не видела.
— Ты о чем? — нерешительно спросила Симона.
— Ты не Джорджина. Зря я не послушал племянницу, она оказалась права. Джорджина никогда не поступила бы так, что бы ни творилось у нее внутри. Джорджина не стала бы пытаться расстроить свадьбу подруги. Она бы не предала Мэдди.
В глазах Симоны сверкнула ярость:
— Да что ты? А как же то, что было весной?
Меня не удивило, что ей известно о нашей вспышке чувств. Мои бессмертные друзья сразу все поняли, когда увидели пятна греха на душе Сета.
Он улыбался холодно и грустно.
— Джорджина сделала это ненамеренно. Она понимала, что делает, но у нее были на то свои причины.
— Перестань оправдывать свою измену. И перестань говорить обо мне в третьем лице!
— Ты не она, — повторил Сет, — Я знаю ее. Я бы узнал ее в любом обличье. А ты выглядишь как она, но, судя по всему, совершенно не знаешь ее.
Он отвернулся и пошел к выходу, но у дверей столкнулся с Джеромом.
Сет не заметил, как Джером вошел или материализовался в магазине. Я тоже. Но думаю, даже если бы Сет и увидел, как демон заходит в магазин, он вряд ли удивился и испугался меньше, чем сейчас. Спокойствие, с которым он разговаривал с Симоной, улетучилось.
— Извините, — сказал Сет, делая шаг назад. Он неловко взглянул на Симону, которая была удивлена не меньше его.
— Я, пожалуй, оставлю вас наедине.
— Я пришел не за ней, — прорычал Джером.
— Что? — воскликнула та, притворяясь до глубины души обиженной.
Джером буравил Сета взглядом темных глаз.
— Я пришел за тобой. Ты должен пойти со мной. Прямо сейчас.
Если демон говорит «прямо сейчас», лучше с ним не спорить. Мы с ребятами можем сколько угодно шутить над тем, что Джером предпочитает безобидное обличье Джона Кьюсака, но на самом деле он жуткий тип. А когда его демоническая ярость обрушивается на смертного, это кошмарное зрелище.
Однако надо отдать Сету должное, он проявил некоторую смелость и спросил:
— Зачем?
Джером был недоволен, что Сет не подчиняется сразу да еще и осмеливается задавать вопросы, но все-таки ответил:
— Чтобы вернуть Джорджи.
— Вернуть? — переспросила Симона. — Но если она вернется…
Джером отвернулся от Сета и угрожающе посмотрел на нее.
— Да-да, я знаю. Ты свободна. Ты проиграла.
— Но я могу…
— А по-моему — не можешь.
Джером шагнул к ней, посмотрел ей в глаза и сказал очень тихо, но я все-таки расслышала:
— Так не получится. Я знаю, зачем ты здесь, но передай Нифону, что каждый раз, когда он старается сделать как лучше, выходит как всегда. То есть — хреново. Слишком поздно. Я разберусь с этим сам. Тебя это не касается.
— Но…
— Хватит! — взревел Джером на весь магазин. Продавец вздрогнул, но не двинулся с места.
— Раньше я ничего не имел против твоего присутствия, а теперь можешь идти, — закончил Джером.
По всей видимости, предполагалось, будто он разрешает ей уйти. Но и она, и я прекрасно понимали, что стоит за этими словами на самом деле: если она не уйдет сама, он ей «поможет». Поэтому она не стала возражать.
Джером повернулся обратно к Сету.
— Джорджину похитили. Мы попытаемся вернуть ее. И тебе придется помочь нам в этом.
На мгновение Сет потерял дар речи, а потом спросил:
— Но как?
— Для начала — не трать мое время, задавая всякие глупые вопросы. Пойдем со мной, и узнаешь.
А потом Джером совершил мастерский ход:
— Каждая секунда промедления может стоить ей жизни.
Эти слова подействовали на Сета безотказно: он вздрогнул, на его лице отразилась настоящая буря чувств.
— Хорошо, — сказал он Джерому. — Пойдем. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
Глава 19 — По-настоящему… — выдохнула я, — это все было по-настоящему. Сет не поддался соблазну. Сет остался с Мэдди.
— Возможно, — пожал плечами Первый.
Мне вдруг захотелось выцарапать ему глаза, меня охватило животное, безудержное желание наброситься на него, но что я могла без физического тела? Уже не в первый раз меня захлестывала волна бессильной ненависти к онейридам.
— Правда. Это правда.
Онейриды раз за разом играли со мной в одну и ту же детскую игру. Как будто я заполняю тест, в котором два варианта ответа: верно и неверно. Повторения, бесконечные повторения. Замкнутый круг. Но тут я вспомнила конец сна, когда мой босс телепортировался из магазина, забрав с собой Сета.
— Джером! Он придет за мной! Он взял с собой Сета! Они проведут тот ритуал! Эрик все сделает!
— Да. Но у них ничего не получится.
— Получится! — закричала я.
Каждая клетка моего тела кричала от отчаяния: голос, разум, душа — все зашлось в крике.
— Джером придет за мной! Он спасет меня!
— Никто за тобой не придет, — сказал Второй, — они попытаются, но потерпят поражение.
Они снова отправили меня в мир смертных, и хотя я была рада увидеть столько родных лиц, неуверенность, которую порождали онейриды, наполняла меня отчаянием.
Я оказалась в магазине у Эрика. Там, похоже, собрались все мои друзья.
В магазине была большая задняя комната, которая использовалась как склад, я лишь однажды заглядывала туда. Она напоминала гараж с неоштукатуренными бетонными стенами, около которых стояли листы гипрока. Чаша с благовониями на маленьком столике наполняла комнату ароматным дымом. По углам громоздилось множество коробок и ящиков — их отодвинули, чтобы освободить место в центре. По краям пустого пространства топтался весь цвет сообщества бессмертных Сиэтла: Хью. Коди, Питер, Картер и даже Мэй. Роман наверняка тоже находился здесь, но скрывал ауру из-за Мэй. В центре комнаты Эрик что-то рисовал мелом на полу. Рядом стоял Джером, а между ним и моими друзьями растерянно жался Сет. Думаю, он пытался решить, кто из этих ребят наименее опасен. Если бы не Мэй, он, скорее всего, присоединился бы к моим друзьям.
Мэй неодобрительно смотрела на Эрика и Джерома, прищурив почти черные глаза и надув карминно-красные губы. Наконец она оторвалась от стены и вышла на середину, стуча по бетонному полу острыми шпильками. Сет поспешил убраться с дороги и встал рядом с моими друзьями.
— Это смешно, — заявила Мэй. — Мы впустую потратим время. Даже всех их недостаточно, чтобы вернуть ее. Тебе нужно заявить о пропаже и послать запрос на нового суккуба.
— Стоит мне сделать это, и вместе с новым суккубом сюда пришлют еще и нового архидемона, — огрызнулся Джером. — Странно, что ты еще не сделала это за меня.
Он попал в точку. Мэй служит под его началом и должна подчиняться приказам, но она и сама амбициозна. Если в аду узнают о моем исчезновении, Джерому светят большие неприятности, а ей это на руку.
— Мне это не нужно, — равнодушно сказала она. — Ты сам скоро обо всем сообщишь. А зачем тебе понадобилось мое присутствие? У меня нет связи с ней.
— Потому что я так сказал! Хватит спорить, — прикрикнул Джером, и взгляды двух демонов встретились.
Через некоторое время Мэй коротко кивнула, но скорее не потому, что он пригрозил ей, а так, будто сообщил нечто важное и заставил признать его правоту. Она отошла в другой угол комнаты и встала напротив моих друзей.
Эрику пришлось опуститься на колени, чтобы закончить рисунок; представляю, как у него ныла спина. Тяжело вздохнув, он выпрямился и оценивающе посмотрел на свою работу. На полу появились два круга, один — большой, другой поменьше, внутри первого. Оба круга были испещрены огромным количеством магических символов, некоторые из них были мне известны, но далеко не все. Джером тоже разглядывал рисунок, и я впервые заметила на лице босса волнение!
— Все готово? — спросил он.
Эрик кивнул, рассеянно потирая спину.
— Если вы о заклинании, то все готово. Джером посмотрел на Сета, и того прямо передернуло от взгляда демона.
— Иди сюда, — приказал демон.
Сет посмотрел на рисунок с неменьшим волнением, чем Джером, и спросил:
— А что со мной будет?
— Не умрешь, если ты об этом. Ты-то можешь выйти из круга в любой момент. А теперь иди, хватит терять время.
Мне не очень нравилось слушать, как Джером раздает Сету приказы. Накатила ставшая за последнее время привычной ярость. Меня злило даже то, что Сет слушается, лучше бы он отказался делать так, как ему говорят! Я спохватилась и постаралась выкинуть эти мысли из головы. Мне стоит приберечь гнев для онейридов, а не растрачивать его на ребят. Джером наверняка говорил правду. Картер, молча стоявший рядом с ним, не упустил бы случая уличить его во лжи. По крайней мере, я на это надеюсь.
Сет подошел к Джерому, стараясь не наступать на меловые линии, как суеверные люди, которые перешагивают трещины в асфальте. Эрик едва заметно улыбнулся ему.
— Он прав, мистер Мортенсен. Вам это не причинит вреда. Но ощущения будут… довольно странные.
Мэй снова напряглась и резким тоном спросила:
— Ты собираешься использовать его? Только его одного? Джером, один человек не может…
— Хватит! — взревел Джером. — Мне до смерти надоело, что со мной постоянно все спорят! Давайте уже покончим с этим делом!
Эрик кивнул и подошел к столику с благовониями. Там стояла маленькая чаша с водой и продолговатый, грубо обтесанный камень. Дымчатый кварц, подумала я. Эрик осторожно, почти благоговейно взял камень в руки и поднес к дымящимся благовониям, погрузив жезл в дым. Через пару секунд он окунул его в воду, а затем, продолжая сжимать жезл в руках, пошел к центру круга.
— Подожди, — остановил его Картер.
Ангел встал с корточек, отошел от коробок, стоявших вдоль стен, и сказал:
— Я тоже пойду.
— Вы все с ума посходили, — проворчала Мэй.
— Она в чем-то права, — поддержал ее Джером, — если ты войдешь в круг…
— Знаю, знаю, — отмахнулся Картер, переступая меловую линию и вставая рядом с Джеромом. — А еще я знаю, кто может попытаться выбраться из этого круга.
Ангел и демон обменялись взглядами, они снова общались телепатически.
Эрик вернулся в центр круга и поднял жезл высоко над головой. Картер и Джером отошли от смертных подальше, стараясь не заступать за внутренний круг. Вздымая руки над головой, Эрик вдруг перестал казаться слабым стариком. Да, его тело хирело и слабело с каждым днем, но когда начал произносить заклинание, он перестал быть простым смертным. Данте был более искусным магом, но и Эрик обладал магической силой, хоть и крайне редко прибегал к ее помощи. Если бы я присутствовала там во плоти, то почувствовала бы магию, которую он призывал. Я знала, что сила где-то рядом, казалось, еще немного — и я увижу ее.
Он закончил петь заклинание на непонятном языке и стал обходить круг. В четырех местах, на равном расстоянии друг от друга, он прикоснулся к меловой линии жезлом. Как только жезл коснулся круга в четвертый раз, все бессмертные, даже высшие, разом вздрогнули и переглянулись. Сет же просто растерянно смотрел по сторонам.
В положении стороннего наблюдателя я видела то же самое, что и Сет, а вот если бы я была там во плоти, то почувствовала бы силу, как и остальные бессмертные. Эрик замкнул круг, воздвигнув вокруг него невидимую стену. Магические круги бывают разные, но он сказал Сету, что тот в любой момент может выйти из него, а значит, из этого круга не смогут выбраться только бессмертные. Этот ритуал кое-чем отличался от призывания. Для призывания требуется огромное количество магии, ведь маг пытается поработить бессмертного против его или ее воли. Этот круг тоже был своего рода тюрьмой, но на его создание потребовалось меньше магии, потому что бессмертные вступили в него добровольно. Джером и Картер позволили заманить себя в ловушку.
Вот зачем демону понадобилось присутствие Мэй. Для черного мага вроде Данте это уникальный шанс: два высших бессмертных в ловушке — источник бесконечных возможностей для колдуна. Я точно знала, Эрик никогда не станет использовать их в своих целях. Но Джером, как настоящий демон, никому не доверяет, поэтому ему и понадобилась Мэй — она могла подстраховать их, если Эрик вдруг откажется выпускать пленников. Конечно, она ничего не сделает, пока Эрик не выйдет из круга, но он ведь не сможет оставаться там вечно.
Они же пытаются спасти меня, Эрик не мог решить провести ригуал для того, чтобы призвать Джерома и Картера, подумала я. А потом вспомнила слова ангела: «А еще я знаю, кто может попытаться выбраться из этого круга».
Эрик встал напротив Сета, тот с каждой секундой все больше нервничал. Напряжение на лице Эрика выдавало, какой огромной силой он сейчас управляет. Ему было сложно притворяться обычным добрым стариком, но он старался как мог.
— Вам ведь не безразлична мисс Кинкейд? — спросил он Сета. — Хотите ли вы спасти ее?
— Да, — не раздумывая, ответил Сет.
— Тогда думайте о ней. Сконцентрируйте на ней все ваше внимание. Зовите ее. У вас в сознании не должно остаться ничего, кроме нее.
Сет озадаченно посмотрел на него, но кивнул. Эрик повернулся к Джерому и Картеру.
— А вы должны не дать ему зайти слишком далеко. Вы не сможете войти во внутренний круг сами, но должны постараться удержать его здесь. Иначе мы потеряем их обоих.
Не дожидаясь ответа ангела и демона, Эрик поднял жезл и прикоснулся ко лбу Сета, потом к щекам и подбородку. Сет задрожал.
— Помните, — повторил Эрик, — когда врата откроются, думайте о ней. Только о ней. Попробуйте дотянуться до нее. А когда найдете, ни в коем случае не отпускайте.
— Врата? — спросил Сет. — Какие еще…
Но Эрик уже начал читать заклинание, и вдруг из ниоткуда подул сильный ветер, взлохматив волосы стоявших внутри круга. Голос Эрика звучал все громче и громче, а потом…
А потом я снова увидела перед собой онейридов.
— Что случилось? — воскликнула я.
В тысячный раз мне хотелось разбить невидимые стены темницы. Выцарапать онейридам глаза. Задушить их.
— Покажите мне, что будет дальше!
— Полный провал, — сказал Первый.
— У них ничего не получится, — добавил Второй. — Демонесса права. Даже дюжина влюбленных в тебя смертных окажется бессильна, что уж говорить об одном…
Внезапно Второй замолчал. Они с Первым посмотрели друг на друга, а потом оглянулись по сторонам, словно ища что-то. Я тщетно пыталась понять, что они увидели или услышали, но меня окружала чернота и тишина.
А потом я почувствовала, как меня уносят волны нового сна. Чернота подернулась рябью, и оба онейрида резко обернулись ко мне.
— Нет! — закричал Второй, протягивая ко мне руки.
Все прояснилось. Я не провалилась в сон. Я осталась там, где была.
Джорджина.
Мое имя. Впервые за… не знаю, за сколько дней, я услышала человеческий голос, а не шипение онейридов. Голос говорил очень тихо, слова казались шепотом, заглушаемым порывами ветра. Мое имя. Ну, по крайней мере одно из них.
Не знаю, откуда доносился этот голос, но все мое существо сосредоточилось на нем, пытаясь понять, откуда он исходит.
Джорджина.
— Да? — сказала я вслух. — Я здесь!
Мир снова подернулся странной рябью. Я не слышала своего имени, все происходящее подозрительно напоминало песню сирен. Беззвучная музыка, неописуемые цвета…
— Перестаньте! — закричал Первый.
Никогда не слышала, чтобы онейриды повышали голос. Их голоса всегда походили на тихое, язвительное шипение. Похоже, они разволновались.
— Мы должны бороться! — закричал Второй Первому. — Иди ко мне. Не позволяй им…
Я попала в очередной сон. Нет, просто я вдруг оказалась в другом месте. Я плавала в воздухе, внутри облака или скорее внутри смерча — вокруг меня все кружилось и со свистом проносилось мимо. Клочья дыма. Цветовые пятна. Сверкающие звезды. Они прикасались ко мне, проходили сквозь меня, и с каждым прикосновением я ощущала чьи-то эмоции. Не свои. Чье-то счастье. Чей-то ужас. Каждая эмоция сопровождалась на мгновение вспыхивающим в сознании образом. Зеленый луг. Самолет. Чудовище. Я потерялась в этом урагане, мне стало еще страшнее, чем в заключении у онейридов. Там у меня оставалось хотя бы какое-то ощущение материальности. А тут… Время от времени казалось, будто ураган растворяется, уступая место привычной черноте коробки. А потом чернота пропадала, и меня опять начинал кружить вихрь чужих ощущений,
— Джорджина.
Меня снова кто-то позвал по имени. Кто-то очень знакомый. Хотя у меня и не было физического тела, я всеми силами стремилась к этому голосу, пытаясь хоть что-то разглядеть в вихре красок.
— Джорджина.
Голос зазвучал громче. Как будто призывая меня. Я горела желанием добраться до него. Он был частью меня. Моим домом. И тут, посреди всего этого хаоса, один луч света вспыхнул ярче остальных. Белый, девственно-чистый луч света в радужном хаосе. Я не отрываясь смотрела на него, тянулась к нему каждой клеточкой. Мир снова стал распадаться, погружаясь во мрак, но я поняла: я больше не вернусь в тесную коробку. Не знаю, стал ли этот свет ярче или просто приблизился, но вдруг он оказался прямо передо мной, окружая меня, становясь мной.
Как и при соприкосновении с чужими снами, перед моим внутренним взором промелькнул образ: Сет сжимает меня в объятиях. Или показалось? Он обнимал меня, но его лицо постоянно менялось. Нет, это он, я всегда узнаю его. Он такой родной, такой близкий, не могу отпустить его. Это мой дом.
— Джорджина, — позвал меня его голос- Джорджина, не отпускай.
Нет, не отпущу. Я никогда больше не отпущу тебя.
Короткий контакт со смертным проложил мне путь в звездном поле снов, но на этот раз у меня был якорь. Со мной был мой свет. Я сама стала светом.
Он тянул меня за собой, и я легко следовала за ним. Я совершенно потеряла контроль и расслабилась. Мое тело, вытягиваясь, плыло вперед. Какая-то сила пыталась тянуть меня назад, но я все равно продолжала двигаться вперед.
В комнате раздался истошный крик. Мой собственный крик. Я кричала от боли, как будто меня разорвали на части и собрали заново, как будто меня лишили всей энергии. Я чувствовала ужасную слабость. Пустоту.
Где я оказалась? Что это за комната? Что за лица окружают меня? Что это за люди стоят у стен? Они смотрят на меня, как будто мы знакомы. Я знаю их? У меня подкосились ноги, словно у новорожденного жеребенка. Мужчина, стоявший рядом со мной, протянул руки, но я в ужасе попятилась назад. Он не должен дотронуться до меня, это я знала точно. Мое сознание искромсали и изрезали на мелкие кусочки. Я не хочу, чтобы он дотрагивался до меня. Я ползла по холодному гладкому полу, но в конце концов уткнулась в стену или что-то похожее. Стена была невидимой, очень знакомой, я боялась ее. Она напомнила коробку. Я скорчилась на полу, стараясь казаться как можно меньше, и задрожала.
Передо мной стояли четверо мужчин и говорили на незнакомом языке. Они спорили друг с другом. Один хотел подойти ко мне, но другой остановил его. Тот, второй, показался мне очень страшным. В нем не было ничего особенного — высокий, карие глаза, темные волосы, но что-то в нем оставляло леденящее ощущение ужаса. Он обладал силой, сила окружала его, я чувствовала ее и видела. Похоже на серу. Он взглянул на меня, что-то резко сказал остальным, и я сжалась еще сильнее. Похоже, я знаю его, но мне все равно очень страшно.
Но тут другой мужчина, светловолосый, воскликнул что-то и дотронулся до плеча темноволосого незнакомца. От него тоже исходила сила, но совсем другая — чистая, хрустальная. Все четверо отвернулись и стали внимательно смотреть на что-то. Сначала я ничего не видела, но потом из ниоткуда возник пылающий пурпурный шар. Он становился все больше и больше, превращаясь в бешено вращающуюся спираль. Двое мужчин, вокруг которых не чувствовалось силового поля, отступили. Если бы не невидимая стена, мешавшая двигаться, я бы тоже отползла подальше.
Из пурпурного света внезапно материализовались две фигуры. Они были черными, но при этом светились, голубые глаза сияли. Может, я и не понимаю, что происходит, но мне прекрасно известно, кто эти двое. Я помнила их и собиралась убить.
Не знаю, как мне это удалось, ведь я лишилась последних остатков энергии, но я вскочила на ноги и подбежала к ним. Я кричала что-то совершенно бессвязное, но мне было все равно. Я должна уничтожить их. Разорвать в клочья. Заставить их страдать, так же, как они…
Чьи-то сильные руки сгребли меня в охапку и остановили не менее настойчиво, чем невидимая стена. Светловолосый мужчина держал меня мертвой хваткой.
. — Отпусти меня! — кричала я. — Отпусти, я убью их! Убью их обоих!
Темноволосый мужчина взглянул на нас и мягко произнес:
— Ни в коем случае не отпускай ее.
Я вдруг стала понимать их язык. Попыталась вырваться, но у меня ничего не вышло.
Темноволосый мужчина повернулся к онейридам и сказал:
— Этот мир не принадлежит вам.
— Мы пришли забрать то, что принадлежит нам, — ответил онейрид. — Вы забрали ее.
— Я просто вернул то, что принадлежит мне, — парировал темноволосый. — Вы похитили ее.
— Мы выиграли ее. Она пришла к нам по доброй воле.
Темноволосый фыркнул. Джером, вспомнила я, его зовут Джером.
— Добрая воля — понятие относительное.
— Отдай ее нам, — возмутились онейриды.
— Ничего я вам не отдам, — отрезал Джером. — Возвращайтесь туда, откуда пришли, пока я не передумал.
Я обессиленно повисла на руках державшего меня мужчины, но тут меня снова охватила ярость, и я начала вырываться, крича:
— Позволь мне убить их! Джером, я имею на это право! Позволь мне уничтожить их!
Джером оглянулся, удивленный, что я смогла вспомнить его имя.
— Вряд ли ты сейчас можешь кого-нибудь убить.
— Я имею на это право! После всего, что они со мной сделали! Я хочу заставить их страдать! Я порву их! Разорву их души в клочья!
— У них нет души, — сухо отметил он, — но мне нравится твой энтузиазм.
Он повернулся к онейридам.
— Вы похитили моего суккуба, да еще и мучили ее.
Его голос напоминал шипение змеи, от него кровь стыла в жилах. Воздух звенел от напряжения. Онейриды нервно заерзали, им перестало нравиться происходящее.
— Из-за нее наша мать снова попала в плен, — сказал один, уже совсем не так уверенно или сердито, как раньше. — Мы должны отомстить.
— Думаешь, надругательство над другими — это месть? — спросил Джером таким голосом, что, казалось, весь мир замер.
— Да, — в один голос ответили онейриды.
— Согласен, — произнес Джером.
Он даже не сдвинулся с места, но из него вырвалось пламя, как будто в бочку с порохом бросили зажженную спичку. Пламя взорвалось, и онейриды вместе с ним. Они не разлетелись на куски, а скорее, наоборот, превратились в точку и исчезли. Как будто их никогда и не было. Вот и все.
— Ну во-о-от, Джером, — укоризненно протянул державший меня мужчина, — знаешь, что ты сделал?
Джером обернулся, посмотрел на нас и ответил:
— Не люблю, когда без спроса берут мои вещи.
Пурпурные врата не исчезали, продолжая вращаться с бешеной скоростью, а исходившее от них свечение становилось все ярче.
— Черт, — выругался Джером, — а я-то надеялся, никто не заметит.
Мужчина, державший меня, вздохнул. Его серебристо-серые глаза видели меня насквозь.
— Не двигайся. Поняла, что я тебе сказал? Стой, где стоишь.
Я ничего не ответила, он снова вздохнул и спросил:
— Ты меня помнишь?
Помню ли я его? Да. Я узнала его по глазам. Язык еще плохо слушался, но я все-таки произнесла:
— Картер.
— Да. Ты меня помнишь. Верь мне. Пожалуйста, не двигайся.
Он отпустил меня, немного подождал, чтобы убедиться, что я ничего не стану делать, а потом присоединился к Джерому. Я бы не смогла сдвинуться с места, даже если бы захотела. Потому что в этот момент я увидела существо, которое проникло в наш мир через врата.
Чудовище. Настоящее чудовище. С желтыми глазами, покрытое пятнистой пурпурно-серой чешуей. Морда оканчивалась чем-то вроде свиного рыла, а голову венчали семь роговых отростков. Оно возвышалось над Джеромом и Картером, но те не двигались с места, разглядывая монстра.
— Ты уничтожил моих подданных, — взревело чудовище низким гортанным голосом, от звуков которого задрожал пол. — Ты нарушил закон.
— Твои подданные проникли в наш мир, — абсолютно спокойно возразил Джером. — Они похитили мою подчиненную и истязали ее. Это они нарушили закон.
— Это не дает тебе права убивать их, — ответило чудовище.
— Они бы уничтожили ее, если бы могли. В следующий раз смотри, кого нанимаешь на работу, а то хлопот не оберешься.
Желтые глаза сверкнули. Чудовище оскалило зубы в подобии улыбки.
— Ангел и демон сражаются плечом к плечу. Достойное зрелище, хотелось бы посмотреть.
Противники оценивали друг друга в зловещей тишине. Мне не удавалось почувствовать, насколько сильно чудовище, ведь физические размеры необязательно пропорциональны силе. А вот ауры Джерома и Картера пылали, словно маленькие солнца, готовые взорваться.
Наконец чудовище пожало плечами, точнее, тем, что у него было вместо плеч.
— Мне достаточно видеть, как вы защищаете друг друга. Я не стану убивать вас. По крайней мере, сегодня. Но держитесь подальше от моих слуг, в следующий раз я буду куда менее снисходительным.
— А если твои слуги не оставят в покое моих, то я тоже буду куда менее снисходительным, — мягко заверил его Джером.
Чудище зарычало, и мне показалось, будто оно решило взять свои слова обратно. Но не тут-то было: оно отошло назад, растворилось в пурпурном свечении и исчезло, а вместе с ним исчезли и врата.
— Ничего себе он блефует, — возмутился Джером. — Он, видите ли, будет менее снисходительным! А ведь мы запросто могли в клочья разнести его чешуйчатую задницу! И он это прекрасно знал, зараза!
— Искренне надеюсь, что проверять нам не придется, — ответил Картер. — Если я ввяжусь в драку с морфейским демоном, потом придется исписать груду бумаги, объясняя, зачем я это сделал. Хотя наша сторона и не так склонна к бюрократии. Джером довольно ухмыльнулся:
— Вот это точно было бы достойное зрелище!
Напряжение спало, я переводила взгляд то на ангела, то на демона, а потом, собрав остатки сил, бросилась к Джерому и стала колотить его кулаками в грудь. Он схватил меня за запястья и отвел руки, так же легко, как Картер.
— Почему ты не дал мне сделать это самой? Почему ты не дал мне уничтожить их? Я имела на это право!
— Так ты все еще из-за этого злишься? Джорджи, мне непонятно, как ты на ногах-то держишься.
— Я имела на это право, — повторила я. — Ты представить себе не можешь, что они делали со мной.
— Да я догадываюсь.
Мое сопротивление ослабло, и тут все произошедшее разом навалилось на меня, и я почувствовала себя опустошенной и до предела измученной. Я стала медленно оседать на пол, но Джером успел подхватить меня. Лица и предметы поплыли перед глазами, но зато ко мне медленно стали возвращаться воспоминания.
— Ты же должен защищать меня, — едва слышно прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Ты не должен был допустить этого — не должен был отдать меня им. Ты же должен защищать меня.
На лице Джерома отразилось неподдельное удивление, он даже не сразу нашелся что ответить. Я испугалась, как бы он не разозлился, но он тихо произнес:
— Да. Должен. Я и защитил тебя в конце концов. Просто с некоторым опозданием.
— Отличное оправдание, — влез Картер. А вот теперь Джером все-таки разозлился.
— Мне не за что оправдываться! — прикрикнул он на ангела.
Потом снова повернулся ко мне и заговорил спокойно и терпеливо. Почти ласково. Вообще-то Джерому это несвойственно.
— Я вернул тебя домой. Ты в безопасности. Они никогда больше не посмеют причинить тебе вред. Понимаешь?
Я молча кивнула.
— Отлично. А теперь давайте закончим с этим. Джером повернулся к смертным. Один из них
был старик с очень смуглой кожей, седеющими волосами и добрыми глазами, смотревший на меня с сочувствием. Второй — молодой мужчина с каштановыми взъерошенными волосами и карими глазами медово-янтарного оттенка. Он смотрел на меня так, будто мы хорошо знакомы, и тут я осознала — ведь я тоже прекрасно его знаю. Не помню откуда, но мы очень хорошо знаем друг друга. До меня постепенно стало доходить, что мне знакомы все присутствующие в этой комнате. В памяти начали всплывать имена, их было так много одновременно, а имя этого мужчины постоянно ускользало от меня. Он напряженно смотрел на меня, словно пытаясь что-то понять, и я тонула в его золотисто-карих глазах.
Джером сказал что-то седому старику. Звуки показались знакомыми. Старик ничего не ответил и недвинулся с места, и я почувствовала, как в воздухе повисло напряжение. Наконец он взял жезл и стал прикасаться к нарисованному мелом на полу кругу, что-то бормоча себе под нос. Когда он дотронулся до линии в четвертый раз, разлитое в воздухе напряжение тут же исчезло.
Джером перекинулся со стариком еще парой фраз, а потом обернулся ко мне:
— Повторяю: я не понимаю, почему ты до сих пор в сознании, но, с другой стороны, ты все время творишь такое, что мне пора бы уже перестать удивляться.
Он подошел и дотронулся до моего лба. Я вздрогнула, ощутив что-то похожее на электрический разряд. Сначала было странно и щекотно, но потом ощущения стали более приятными, даже прекрасными. О, да это самое восхитительное чувство в мире! Оно переполняло меня, возвращая мне энергию, и я снова почувствовала себя единым целым. Как я могла считать себя живой до этого момента?
Окружающие предметы приняли более четкие и знакомые очертания. Меня зашатало, но не от слабости, а от чистого наслаждения жизнью, которое подарил мне Джером. Он сказал что-то, и я нахмурилась, не поняв ни слова. Тогда Джером повторил:
— Измени обличье, Джорджина. Нам пора.
— Изменить обличье? На какое?
— Какое хочешь. Наверное, на то, которое тебе сейчас больше всего нравится. Вряд ли ты захочешь оставаться в этом теле, — предположил демон.
И тут я впервые обратила внимание на свое тело. Я была всего на несколько сантиметров ниже Джерома. Длинные тонкие ноги и руки, загорелая кожа.
На мне было простое платье цвета слоновой кости, на груди лежала прядь черных, волос. Я снова озадаченно нахмурилась: тело казалось моим, но в то же время — чужим.
— Джорджина, измени обличье, — повторил он.
— Это не мое имя.
— Забудь все, что они делали с тобой, — сказал он, начиная терять терпение. — Все закончилось. Они затуманили твой рассудок, но теперь ты снова можешь ясно думать. Измени обличье, Джорджина. Вернись в наше время.
Он говорил на другом языке, и я сердито замотала головой.
— Я не понимаю. Меня не должно быть здесь. Это мое тело, но это не мое время.
Он еще раз что-то приказал мне, но я не поняла ни слова и просто повторила свои последние слова еще раз. Так повторилось трижды, а на четвертый раз я поняла каждое сказанное им слово. Я знала этот язык. Я вспомнила английский, а вместе с ним и многое другое.
Вытянув руки перед собой, я принялась разглядывать свои ладони, как будто бы впервые увидев их.
— Вот это мое время, — прошептала я по-английски и посмотрела на свои длинные ноги, ощутив нечто похожее на отвращение. — Это не мое тело.
Это тело одновременно было и моим, и не моим. Потеряв всю энергию, я вернулась в свое истинное тело.
— Как тебя зовут? — спросил демон.
Лета. Меня зовут Лета.
— Джорджина, — ответила я, призывая всю свою силу, чтобы сменить обличье.
Невысокая, стройная, каштановые волосы, золотисто-зеленые глаза. Белая домотканая туника превратилась в голубое хлопковое платье, а потом — в джинсы и голубую блузку.
Джером взглянул на Картера и сказал:
— Видишь? С ней все в порядке.
Картер не спешил соглашаться с ним и спросил:
— И что дальше?
— Дальше?
Взгляд Джерома снова упал на меня.
— А дальше Джорджина будет спать.
— Что? — закричала я. — Нет! Пожалуйста, только не это! Я никогда больше не захочу спать!
На лице Джерома появилось нечто напоминающее улыбку, и он снова дотронулся до моего лба. И я заснула. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
— Что случилось? — спросила я, моргая и щурясь от солнечного света, заливавшего комнату.
Странно, что Мэй не задернула занавески, она не очень-то похожа на любительницу погреться на солнышке. |
— Не помнишь? — спросила она, и ее лицо приняло чуть менее скучающее выражение. — Джером сказал, ты все вспомнишь. Но если нет…
Я села в кровати, подтянув коленки, и задумалась.
— Нет-нет, я помню. Я помню, что произошло в магазине у Эрика. Помню… онейридов, — с трудом произнесла я, поежившись от одного упоминания о них. — Но что было дальше? Сколько я проспала?
— Трое суток, — равнодушно сообщила Мэй.
— Сколько?!
Я с открытым ртом уставилась на демонессу. Если бы Мэй обладала чувством юмора, то сейчас наступил бы момент рассмеяться и сказать «ха-ха, шутка».
— Не может быть, — наконец сказала я. — Мне показалось, гораздо меньше. Мне даже сны не снились.
Мэй усмехнулась:
— По-моему, тебе не особо-то хотелось видеть сны. Тем более глубокий сон быстрее восстанавливает. Не думай, будто для меня эти три дня прошли так же быстро, — скривилась она. — Джером приказал не пускать сюда твоих друзей. Вот это достойное занятие.
— Мэй, ты что, пошутила?
— Мне пора, — оборвала меня Мэй привычным деловым тоном. — Я выполнила просьбу Джерома.
— Подожди! А как там Сет и Эрик? С ними все в порядке?
— С ними все хорошо, — сказала она.
Я думала, Мэй ответит и сразу же исчезнет, но она продолжала с любопытством смотреть на меня, а потом вдруг выдала:
— Знаешь, он не должен был сработать.
— Кто — он?
— Ритуал. Ни один смертный не мог найти тебя среди бесчисленных душ.
Онейриды говорили то же самое, да и, вспоминая закруживший меня хаотичный вихрь и буйство красок, я понимала, почему они так думали.
— Мы… мы любим друг друга.
Не уверена, что имею право говорить так, но слова сами сорвались с губ.
— Это ничего не значит. Человеческая любовь не всесильна, несмотря на ваши слезливые песни и фильмы. Он не должен был найти тебя.
— Но все-таки нашел. — Вот и все, что я могла сказать в ответ.
— Джером тоже думал, что у него это получится, — задумчиво сказала Мэй, нахмурив лоб и пристально глядя на меня. — А ты? Ты знаешь, как это произошло?
— Да что ты, я вообще не понимала, что происходит, — пискнула я.
Я думала, такой ответ ее не устроит и она продолжит допрашивать меня. Но она лишь еще больше нахмурилась, поняв, что я не смогу дать ответ на интересующий ее вопрос, и тут же испарилась.
Не успела она исчезнуть, как в комнату ворвался Роман.
— Она ушла? — спросил он.
— Ты все это время под дверью стоял? — спросила я.
Он сел в кресло, где до этого сидела Мэй.
— Джером приказал ей никого к тебе и близко не подпускать.
— Ну, ты-то мог запросто разделаться с ней, — неудачно пошутила я.
— Мог, но тогда у меня были бы большие проблемы, — ответил Роман и задумался. — Хотя мне бы пришлось обнаружить свое присутствие, если бы то… то чудище, которое появилось из врат, попыталось напасть на Картера и Джерома.
Меня передернуло при воспоминании об этом монстре.
— Я даже не знала, что такие ужасные монстры существуют… Погоди-ка! А как бы ты помог им? Ты тоже стоял внутри круга?
Я-то думала, он наблюдал за всем со стороны.
— Конечно, — коротко ответил он, как будто это был самый идиотский вопрос, какой я только могла задать ему.
— Ты с ума сошел? — воскликнула я. — Ты же позволил заманить себя в ловушку! Если бы тебя заметила Мэй или какое-нибудь существо из мира снов, тебе бы не сдобровать! Они бы моментально уничтожили тебя!
— У меня не было выбора, — ответил Роман. — Я мог понадобиться тебе.
— Риск слишком велик, — возразила я дрожащим голосом. — Если бы началась драка, Джером и Картер не стали бы защищать тебя. А морфейский демон мог решить, что ты более легкая добыча, чем они, и свести с ними счеты, уничтожив тебя.
— Я же сказал: не важно. Я должен был сделать это ради тебя.
В его глазах, цвет которых всегда напоминал мне море, где я выросла, светились искренность и нежность. Я не выдержала и отвела взгляд. Ради меня он пошел на такой большой риск. Не могу поверить. После того, как я с ним поступила, у него не было причин так относиться ко мне, однако теперь я поняла: он все еще любит меня. И тут я в мельчайших подробностях вспомнила, что произошло ночью, перед тем как меня похитили онейриды: его руки, его губы…
— Лучше бы ты хотел убить меня, — прошептала я, — так было бы проще.
Он накрыл мою ладонь своей, и я ощутила исходящее от него тепло.
— У тебя ничего не бывает просто.
Я посмотрела ему в глаза и согласилась:
— Ты прав. Еще как прав. Но я не знаю… не знаю, смогу ли я когда-нибудь… ну, ты понимаешь, о чем я.
— Ты мне ничего не должна, — ответил он. — Все будет по-старому. Мы просто соседи. Посмотрим, что будет дальше. Если что-то изменится — хорошо. Если нет — так тому и быть.
— А я тебе уже говорила, что лучше бы ты хотел убить меня? Мне как-то не по себе, когда ты так разумно рассуждаешь.
— Ну, может быть, мне просто очень тебя жаль после всего, что произошло. Может, я скоро передумаю, — улыбнулся он и сжал мою руку. — Скажи, это… это было очень ужасно?
Я отвернулась, но потом все же ответила:
— Да. Ужаснее не придумаешь. Сложно объяснить. Они показали все мои кошмары, все, чего я боялась, стало реальным. Иногда они просто показывали эпизоды прошлого, и это было еще хуже, чем кошмары. Я перестала отличать правду от лжи. Я сомневалась во всем: кто я, что я чувствую…
На глаза навернулись слезы, и я порадовалась, что он этого не видит.
— Эй, — нежно сказал он, взяв меня за подбородок, — ну-ка, посмотри на меня. Все закончилось. Ты в безопасности. Мы поможем тебе, и ты скоро поправишься. Я помогу. С тобой этого больше никогда не случится, обещаю.
Мне опять стало не по себе, я терялась, чувствуя, как он любит меня. Может, это последствия пребывания в плену у онейридов? Нет, дело не в этом. Тут кто угодно растеряется. Мое сердце занято Сетом, нам не суждено быть вместе, но ведь он каким-то чудом все же сумел найти меня в мире снов! А теперь рядом со мной сидит Роман: этот мужчина рисковал ради меня жизнью, я могу быть с ним без особых проблем — ну, почти без проблем. Смогу ли я полюбить его? Не знаю. Но попробовать можно.
Я дотронулась до его ладони и сжала ее.
— Спасибо тебе.
Он наклонился ко мне, казалось, еще немного — и мы начнем целоваться, но тут, словно гром среди ясного неба, раздался звонок мобильного, и очарование момента было разрушено. Я быстро убрала руку и схватила лежавший на тумбочке телефон:
— Да?
— Мисс Кинкейд? — мягко спросил хорошо знакомый голос- Какое счастье снова слышать ваш голос!
— Эрик? Как я рада тебя слышать! Я хотела поблагодарить тебя за…
— Вам не за что благодарить меня. Я с радостью сделал бы это для вас еще раз.
— Все равно я очень тебе благодарна. Роман встал, с любовью посмотрел на меня и вышел.
— Как вам будет угодно, — согласился Эрик. — Вам лучше?
— Более или менее. Физически — без сомнений. А остальное, думаю, займет некоторое время.
Мне отчаянно хотелось, чтобы вместе с телом исцелилась и душа, чтобы я смогла забыть весь ужас, который довелось пережить. Я прекрасно понимала, что это невозможно, однако волновать Эрика не стоило.
— Я рад, — сказал он, — очень рад за вас.
Повисла пауза, и тут в душу закралось подозрение. Сначала я решила, Эрик звонит, просто чтобы осведомиться о моем самочувствии, но что-то подсказывало — дело не только в этом.
— Мисс Кинкейд, — нарушил тишину Эрик, — уверен, сейчас вы не хотите говорить о том, что произошло…
Мы с Эриком — старые друзья, и если он завел об этом разговор, у него есть на то основания. Поэтому, помолчав, я спросила:
— А нам стоит об этом поговорить?
Эрик замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, а потом заговорил вновь:
— Вы поблагодарили меня за то, что я сделал… Но, честно говоря, ритуал не должен был сработать, я этого совершенно не ожидал.
Я вспомнила, о чем мы говорили с Мэй, и разговоры, при которых я незримо присутствовала, находясь в плену у онейридов.
— Этого никто не ожидал.
— Кроме мистера Джерома.
— К чему ты клонишь?
— Я не знаю, почему ритуал сработал. Мистер Мортенсен не должен был найти вас.
Я относилась к Эрику с большой любовью, поэтому мне самой стало неприятно, когда я с раздражением сказала:
— Все говорят об этом, но он все-таки нашел меня. Может быть, этого не должно было произойти, но после всего, через что мне пришлось пройти, я не хочу думать о том, как это случилось.
— Понимаю, понимаю… Но все же меня это поражает. Не могли бы вы рассказать, как он нашел вас?
Против этого я возражений не имела. Конечно, мне было довольно сложно восстановить последовательность событий. Я постаралась как можно подробнее описать, каково это — находиться в мире снов, и как мне показалось, что Сет зовет меня. Эрик терпеливо выслушал мой рассказ, а потом попросил рассказать о содержании моего контракта с адом и о том, как я продала душу дьяволу.
Это оказалось посложнее. Меня очень удивил этот вопрос. Онейриды показали столько разных версий того, что произошло между мной и Кириакосом, некоторые из них были правдой, некоторые — нет, но все заставляли снова и снова переживать ужас. Все же я понимала, раз Эрик спрашивает, это может оказаться важным, поэтому, как смогла, рассказала всю историю: как я изменила Кириакосу с его лучшим другом и о том, как он, узнав об измене, погрузился в бездну отчаяния и решил покончить с собой. О том, как я заключила сделку с адом, чтобы спасти его. Я продала душу дьяволу и стала суккубом в обмен на то, чтобы все люди, знавшие меня — в том числе Кириакос, — навсегда забыли о моем существовании и об ужасном поступке, который я совершила.
— Повторите, пожалуйста, еще раз условия сделки, — попросил Эрик.
— Все, кто меня знал на тот момент — семья, друзья, а главное, муж, — забудут меня и все, что произошло, — сдавленным голосом повторила я. — Так и вышло. Я вернулась в родные места некоторое время спустя, и никто не узнал меня, у них не осталось никаких воспоминаний.
— Больше в контракте не было никаких условий?
— Нет. Один знакомый бес недавно проверил контракт и подтвердил, что все правильно.
— А зачем ему оказывать вам такую услугу? — Эрик заинтересовался моими словами.
— Ей. Я помогла ей, и она хотела отплатить добром. Бес, который заключил со мной контракт, работал на Никту и пытался строить козни Сету. Хью как-то сказал, что если бес так о ком-то беспокоится, значит, с контрактом может быть не все в порядке. Поэтому Кристин решила проверить мой контракт.
Ради меня она пошла на большой риск — если бы ее поймали, когда она совала нос в секретные документы ада, последствия могли бы оказаться далеко не радостными. Но она была благодарна мне за то, что я посоветовала ее любимому боссу наконец обратить на нее внимание, и все же справилась со страхом и рискнула.
— По ее словам, контракт составлен так, что комар носа не подточит. Все как надо. Не к чему придраться.
Снова тишина в трубке. Этот разговор начинал меня нервировать.
— А этот бес, Нифон, в результате смог что-то сделать мистеру Мортенсену?
— Не особенно… хотя это стало одной из причин, по которой мы вскоре расстались, — я замолчала, собираясь с духом, — но всего лишь одной из множества причин.
— Нифон больше не показывался?
— Нет, но тут появился этот другой суккуб. Из-за последних драматических событий я совершенно забыла о Симоне.
— Она притворялась мной. Пыталась соблазнить Сета, но у нее ничего не вышло. По-моему, Джером приказал ей собирать вещи, но я не уверена.
Эрик снова долго молчал, а потом со вздохом ответил:
— Благодарю, мисс Кинкейд. Теперь мне есть над чем поразмыслить. Прошу прощения, что заставил говорить о вещах, причиняющих боль. Очень рад, что вам стало лучше.
Он повесил трубку, а я вышла в гостиную. На кухне Роман выкладывал на тарелку горячие бутерброды с сыром.
— Кушать хочешь? — спросил он.
— Умираю от голода, — ответила я.
Он протянул мне тарелку с бутербродами и чашку кофе, и я не могла не улыбнуться.
— Спасибо. Сомневаюсь, что я это заслужила.
— Ты никому ничего не должна. К тому же я просто сделал на несколько бутербродов больше. Хотел поплотнее поесть перед работой.
— Перед чем?!
— Я нашел работу, — сообщил он, не в силах больше скрывать новость.
— Не может быть!
— Может! Сходил в школу, где когда-то преподавал. У них была пара вакансий, теперь у меня несколько уроков в неделю.
Я потеряла дар речи. Я так долго доставала его, чтобы он нашел себе работу, и вот пожалуйста! Мало того что за это неплохо платят, так еще и по специальности, он же лингвист!
— Значит, теперь ты будешь платить за квартиру?
— Давай не все сразу, любимая.
Он взял свою тарелку, и мы сели кушать в гостиной, а кошки нетерпеливо терлись о наши ноги, ожидая, вдруг и им перепадет кусочек. Мое настроение резко ухудшилось. Сон. Сон, в котором у меня были муж и дочка. Онейриды пытались заставить меня поверить, будто этот мужчина — Сет, но ведь это невозможно. Я посмотрела на Романа, думая, смогу ли я когда-нибудь вновь полюбить его. Если этот сон вообще — правда, лучшего кандидата на роль мужа не найти.
— Вы с Эриком долго разговаривали, — заметил Роман.
— Он не может понять, как вам удалось спасти меня. Говорит, ритуал не должен был сработать.
— Да, я слышал то же самое.
Не переставая жевать бутерброды, я вкратце пересказала разговор, в том числе упомянув об интересе к Сету и моему контракту.
— Не знаю, что тут такого, — закончила я, — да, мы с Сетом все еще испытываем чувства друг к другу и изо всех сил стараемся избавиться от них. Хотя когда наши души встретились в мире снов, мне совершенно не хотелось расставаться с ним. Может быть, этого оказалось достаточно. Просто не все верят в любовь.
— Возможно, — согласился Роман и погрузился в раздумья.
И тут в дверь постучали. Ауры бессмертного я не почувствовала и от всей души надеялась, что это не мой сосед Гэвин, который решил попробовать еще раз заняться со мной любовью. До этого ему хватало ума меня не беспокоить.
Но на пороге я увидела не Гэвина, а Мэдди.
Мэдди, по щекам которой ручьями текли слезы.
Я не стала задавать лишних вопросов. Когда у друга беда, сначала нужно позаботиться о нем. Я втащила ее в квартиру, усадила на диван и крепко обняла.
— Что такое? — спросила я через некоторое время. — Что случилось?
Она едва могла говорить. Рыдания сотрясали ее тело, она давилась слезами. Кто-то дотронулся до моей руки: это Роман протянул коробку с носовыми платками, я благодарно посмотрела на него и дала Мэдди несколько штук.
Наконец она простонала:
— Это все Сет.
Сердце перестало биться. За несколько секунд в голове промелькнули десятки самых ужасных вариантов: Сета сбило машиной, у Сета обнаружили неизлечимое заболевание. Я схватила ее ладонь, даже не заметив, как впиваюсь ногтями, но сразу постаралась взять себя в руки и ослабить хватку.
— Что случилось? С ним все в порядке?
— Он разорвал помолвку, — сказала Мэдди и снова разрыдалась. — Сказал, что между нами все кончено.
Она уткнулась мне в плечо, я стала рассеянно гладить ее по волосам, изо всех сил стараясь осознать услышанное. Наверное, я неправильно ее поняла.
— Не может быть, — потрясенно произнесла я. — Он же… он же любит тебя.
Она подняла голову и посмотрела на меня полными страдания, заплаканными глазами.
— Он сказал, что любит меня не настолько сильно, насколько я этого заслуживаю. Сказал, что не может заставить меня выйти за него замуж, потому что нам не суждено провести вместе всю жизнь.
Она взяла салфетку, высморкалась и с отчаянием посмотрела на меня.
— Что все это значит, Джорджина? Почему он сказал, что заставляет меня? Ведь я же сама хочу этого! Не понимаю.
Я посмотрела на стоявшего за ее спиной Романа. Мы не умели безмолвно общаться, как высшие бессмертные, но нам было достаточно простого взгляда. Сет не заставлял ее согласиться на помолвку, но он сделал предложение из чувства вины, после того как изменил ей со мной, не в силах сопротивляться притяжению. Тогда он решил, что нам лучше держаться друг от друга подальше, и сделал Мэдди предложение.
— Он сказал, что любит меня, — не могла успокоиться Мэдди, — но мне нужен кто-то, кто полюбит еще сильнее, кто-то, для кого я стану целой вселенной. Он сказал, что если мы не расстанемся сейчас, потом будет еще больнее.
Она разрыдалась и забилась в угол дивана, закрыв руками лицо.
— Больнее не бывает! Мне хочется умереть!
— Не говори так! — вскрикнула я, прижимая Мэдди к груди, — никогда не говори так!
— Джорджина, — тихо предостерег Роман, и тут я поняла, что трясу Мэдди, и сразу же отпустила ее.
— Послушай меня, — сказала я, пытаясь поймать ее взгляд. — Ты потрясающий человек. Ты одна из самых прекрасных людей, каких я только знаю. Все пройдет… Клянусь. Я не оставлю тебя наедине с горем. Ты заслуживаешь всего самого лучшего. Если не с ним, значит, с кем-то другим.
Последние слова дались мне с трудом. Вообще-то я должна бы радоваться. Мне не придется больше смотреть на них вместе. А еще у меня было ощущение, будто я имею какое-то отношение к этому. Как она там говорила? Сет сказал, она заслуживает того, чтобы стать для кого-то целой вселенной? Когда-то он сказал мне: «Джорджина, в тебе — целая вселенная». В одном из кошмаров он произнес эти слова, когда они с Мэдди занимались любовью, но теперь я убедилась, что этот сон — неправда. Но вслух я все-таки сказала:
— А может быть… может быть, вам, ребята, надо просто серьезно поговорить, и тогда вы поймете…
Рыдания вдруг затихли, и Мэдди удивленно посмотрела на меня:
— В том-то и дело. Я не могу с ним поговорить.
— Я знаю, это сложно, но с ним вполне можно найти общий язык…
Черт, зачем я выступаю в роли адвоката дьявола? Потому что Мэдди — моя подруга, я не могу спокойно смотреть на ее страдания, к тому же кому, как не мне, знать, что такое разбитое сердце.
— Подожди пару дней, а потом найди его и попытайся поговорить с ним… Конструктивно, если сможешь. Может, все еще наладится. Или ты хотя бы поймешь, почему он так поступил.
Она покачала головой.
— Но я не могу найти его. Его никто не может найти. Джорджина, он исчез. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
Глава 21 Даже родственники Сета не знали, куда он пропал. По словам Мэдди выходило — он просто взял и исчез. К телефону не подходил. В магазине его никто не видел. Когда кто-то внезапно исчезал, я всегда по привычке предполагала участие сверхъестественных сил, но тут Мэдди, давясь слезами, рассказала, как заходила к Сету домой — у нее, конечно, был свой ключ от его квартиры — забрать вещи и обнаружила, что пропал чемодан и кое-что из одежды. Она не хотела, чтобы у нее оставался ключ, поэтому отдала его мне и попросила вернуть ему или выкинуть.
Еще некоторое время я изо всех сил пыталась ее успокоить, а потом предложила отвезти к Дагу. Роман предостерегающе взглянул на меня, когда мы уже стояли в дверях.
— Только не натвори глупостей, — попросил он, пока Мэдди не слышала.
— Я так и знала, что ты не сможешь долго играть роль идеальной сиделки, — парировала я.
За Дагом давно закрепилась репутация панка-бездельника, но я знала, он сможет позаботиться о Мэдди. Я отвезла ее к нему домой и вновь поразилась, насколько разным он может казаться. Он отнесся к Мэдди на удивление ласково и нежно, вдруг превратившись из вечно издевающегося братца в заботливого братишку. Уложив ее отдохнуть в другой комнате, он в подробностях довел до моего сведения все, что думает о Сете. А мне и сказать было нечего, поэтому я попросила звонить, если им что-нибудь понадобится, и уехала.
Я все-таки заехала к Терри и Андреа. Сет вот так запросто взял и разорвал помолвку с Мэдди — в это мне было еще сложнее поверить, чем в то, что он вообще сделал ей предложение. Но как он мог уехать, ничего не сказав родственникам? Невозможно. Он бы никогда так не поступил. У него слишком большое чувство ответственности. Скорее всего, он просто попросил их не говорить Мэдди, куда поехал.
Дверь открыла Кендалл и, увидев меня, засияла от радости, как рождественская елка.
— Джорджина! Джорджина пришла! Морган и Маккенна, смотревшие мультики, сразу же прибежали на ее крики и обняли меня за ноги.
— Я тоже рада вас видеть, — рассмеялась я.
Терри, сидевший на диване вместе с близняшками, подошел ко мне и поздоровался гораздо менее радостно.
— Привет, Джорджина, — сказал он, как всегда дружелюбно улыбаясь.
Ростом он был чуть ниже Сета, на несколько лет старше, но внешне они были довольно похожи.
— Прости, что они так набросились на тебя, — извинился он за девочек.
— Да все в порядке, — ответила я, отцепив Морган от ноги.
Справиться с Маккенной оказалось задачкой посложнее.
— Терри, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Терри не дурак, семья Мортенсен вообще этим отличается. Он понял, что я хочу поговорить с ним с глазу на глаз, и сказал:
— Конечно. Девочки, отцепитесь от Джорджины и идите смотреть свои мультики. Мы пойдем на кухню.
— Но мы хотим, чтобы она смотрела мультики с нами!
— А можно с вами на кухню?
Терри по-отечески строго, но мягко попросил их не мешать, и после долгого сопротивления девочки снова уселись на диван. Ему удалось произвести на меня впечатление: боюсь, я бы ни в чем не смогла отказать этим красавицам. Мы вышли на кухню, но не успела я заговорить, как вошла Андреа, удивленная моим внезапным появлением, и, улыбаясь, поздоровалась со мной. Я была удивлена не меньше, меня поразил ее внешний вид. Уже далеко за полдень, а на ней халат поверх пижамы. Судя по растрепанным волосам и темным кругам под глазами, она, видимо, только проснулась.
Увидев ее, Терри вскочил на ноги и возбужденно произнес:
— Дорогая, прошу тебя, иди ложись.
— Я просто хотела посмотреть, кто пришел. Как дела, Джорджина?
— Хорошо, — ответила я. Не смогла сдержаться и все-таки спросила: — Ты нормально себя чувствуешь?
— Если честно, не очень. К счастью, сегодня Терри может заняться девочками. У него это получается почти так же хорошо, как у меня.
Я вежливо рассмеялась в ответ на ее попытку пошутить, но веселья не получалось. Какое-то время мы выжидающе смотрели друг на друга, все понимали, зачем я приехала, но никто не задавал вопросов. Наконец я набралась смелости и спросила:
— Я хотела у вас узнать, где Сет.
— Забавно, — ответила Андреа, — а мы хотели у тебя поинтересоваться.
— А мне-то откуда знать? — удивилась я. — Понятия не имею.
Они стояли и не отрываясь смотрели на меня.
— Когда это случилось, пару дней назад, ну… Вся эта история с Мэдди… мы решили…
Терри нервно взглянул на жену, но потом продолжил:
— Мы решили, что он бросил ее из-за тебя.
— Почему из-за меня? Я вообще только сегодня узнала обо всем.
— Он любит тебя, — мягко добавила Андреа. — И никогда не любил никого другого. Мэдди нам нравится. Она и ему нравится. Но в этом-то и проблема. Все это время мы прекрасно понимали, что ты — единственная женщина в его жизни. Что такого между вами произошло, почему вы расстались — не наше дело. Но мы не удивились, когда он расстался с Мэдди.
— Однако нам хотелось бы знать, где он, — перешел к делу Терри.
— Не знаю, — беспомощно ответила я. — Мэдди сказала, что он собрал чемодан, и я решила — он попросил вас не говорить ей, куда поехал. Может, он и мне не велел говорить?
— Нет, — заверил меня Терри. — Мы правда не знаем.
Я, конечно, способностями ангелов не обладаю, но думаю, он говорит правду. Андреа кивнула и добавила:
— Он позвонил нам пару дней назад и рассказал, что расстался с Мэдди. Особо ничего не объяснил, ну, ты же знаешь, это не в его стиле. А потом, когда мы поняли, что никто не знает, где он, начали всерьез волноваться.
Пару дней назад. Сет бросил Мэдди пару дней назад, как раз когда прошла операция по моему спасению.
— Мы даже пытались дозвониться до тебя, — добавил Терри, — но никто не подходил к телефону.
— Да, я всю неделю болела.
Снова взглянув на утомленное лицо Андреа, я стала прощаться:
— Я, пожалуй, пойду. Спасибо за информацию. Пожалуйста… Позвоните мне, если от него будут какие-нибудь новости.
Андреа снова улыбнулась и предположила:
— Думаю, больше шансов, что он объявится у тебя.
А вот я в этом была совершенно не уверена. Уйти от Мортенсенов оказалось не так-то просто, девочки не хотели отпускать меня, но в конце концов мне все же удалось вырваться из объятий этих милых созданий. Я уже почти дошла до машины, как кто-то сзади произнес:
— Знаешь, она болеет…
Я обернулась, вздрогнув от неожиданности — у калитки, ведущей на задний двор, стояла Бренди.
— Привет, — поздоровалась я, — а ты откуда взялась?
— Я слышала, как ты разговаривала с мамой и папой.
— Она болеет, — повторила я, — ты имеешь в виду маму? Я так и подумала.
— Она серьезно больна. Очень серьезно, и они никому не хотят говорить. Никто не знает. Даже дядя Сет не знает, насколько все серьезно.
Подул холодный ветер, и у ног заплясали сухие листья, но внутри у меня все похолодело не от ветра, а от страха.
— Насколько серьезно, Бренди?
Бренди сосредоточенно пинала ногами камешки, упорно не глядя мне в глаза.
— У нее рак яичников. Тяжелая форма… Но пока неясно, насколько тяжелая.
— Она ходила к врачу в тот день, когда я заезжала сюда, — произнесла я вслух.
Тогда Андреа выглядела так бодро и радостно, вот я и решила, будто речь идет всего лишь о плановом осмотре. И тут я вспомнила, ведь на самом деле меня здесь не было, я просто видела это во сне. Слава богу, Бренди не заметила.
— Она все время ездит к врачу. Папа почти не ходит на работу. Раньше иногда помогал дядя Сет, а теперь я все время сижу с младшими.
Я вдруг почувствовала себя жуткой эгоисткой. Я-то думала, Бренди в плохом настроении из-за нас с Сетом, а оказывается, у нее и без того хватало проблем. Ее мать серьезно заболела, и над всем ее миром нависла угроза. Ее собственная жизнь остановилась, она вынуждена сидеть с младшими сестрами, и даже любимый дядя разочаровал ее, разрушив представления о том, что такое любовь. Все, что она считала вечным, оказалось непостоянным.
— Бренди, я…
— Мне надо идти, — перебила она меня с каменным лицом, делая шаг в сторону калитки. — Кейла скоро проснется. Я сегодня присматриваю за ней.
Не успела я что-нибудь сказать, как Бренди ушла, а я осталась стоять у калитки в полной растерянности. Я даже не знала, кому больше сочувствую: Бренди и Терри, которые понимали, что происходит, или малышкам, пребывавшим в блаженном неведении. Мне было не по себе оттого, что я ничего не могу сделать. Я никогда ничего не могу сделать. Я обладала способностями, во много раз превосходившими самые смелые мечты простых смертных, но ничем не могла помочь им.
С тяжелым сердцем я поехала в центр, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но получалось так себе. Бренди прямо сказала, болезнь серьезная, но пока неясно насколько. Андреа предстоит еще много анализов, которые будут внушать ей надежду. К тому же существует множество способов лечения. Смертные обойдутся и без моей помощи.
Я надеялась застать Джерома в «Подвальчике», так оно и вышло. Он вполне мог бы называть этот бар своим офисом, подумала я. Они с Картером сидели за столиком в углу и распивали бутылку «Егер-майстера». Они не питали пристрастия к каким-то конкретным алкогольным напиткам. Интересно, они пытаются залить неприятности дня или, наоборот, отмечают его удачное завершение?
Видимо, последний вариант оказался ближе к истине, потому что, увидев меня, Джером почти улыбнулся.
— Джорджи, вновь среди живых и в привычном миниатюрном обличье! И как всегда — печальна.
Да, они, похоже, выпивали по-серьезному. Ангелам и демонам ничего не стоит моментально протрезветь по собственному желанию, и Джером, видимо, наслаждался безнаказанностью.
— Насчет того, что Мортенсен пропал? — спросил Джером.
— А ты откуда знаешь?
— Говорил с Романом. Он рассказал, как прошел твой день: как тебе позвонил старик, как ты утешала свою соперницу… Очень трогательно.
Я сердито посмотрела на него:
— Отлично. То есть Роман шпионит за мной?
— Никто за тобой не шпионит. Я спрашиваю, а он не может не ответить. Если тебе станет от этого легче, то он делает это без особого удовольствия.
— И часто ты задаешь ему такие вопросы? — недоверчиво спросила я.
— Не очень. Просто я хотел узнать, как продвигается твое выздоровление после всех этих кошмаров.
Официант поставил на стол очередную бутылку.
— У меня все в порядке, — ответила я, взглянув на Картера. — А ты сегодня подозрительно молчалив.
— Только не надо меня в это впутывать, — ответил ангел. — Сижу с другом, пью, никого не трогаю.
Ага, но при этом не пропускаешь ни единого слова из нашего разговора. И вовсе он не пьян, подумала я, а вслух сказала:
— Джером, ты должен оказать мне услугу. Удивление в глазах демона быстро сменилось подозрительностью.
— Какую еще услугу?
— Ты пообещал выполнить одно мое желание за то, что я спасла тебя от Грейс, помнишь?
Да, об удивлении уже не могло быть и речи.
— Я только что жизнь тебе спас, вернул из другого мира, обитатели которого пытали тебя и мучили твое сознание.
Я вздрогнула, но попыталась настоять на своем:
— Ты обещал, и я никогда не напоминала об этом. А мое спасение было в твоих интересах, иначе тебе самому грозили бы серьезные неприятности.
— Ну, тогда была такая ситуация, мало ли что я обещал, — возразил демон.
— Но все-таки пообещал, — повторила я.
— Слушай, Джорджи, я прекрасно тебя понимаю, необязательно говорить со мной таким тоном, — отрезал Джером.
— Однако ты все-таки обещал ей, — вмешался Картер.
Да, демонам нельзя доверять, но даже они вынуждены выполнять условия сделки. Тогда, на пляже, Джером пообещал выполнить одно желание, заключив со мной сделку.
— Ладно, — раздраженно ответил демон, опрокидывая очередную стопку. — Чего ты хочешь? Но предупреждаю, если это что-то совсем из ряда вон выходящее, ничем не смогу тебе помочь.
— Я хочу знать…
— Осторожней, — сказал вдруг Картер.
Я осеклась, а Джером сердито глянул на ангела. Тот больше не сказал ни слова, но его серые глаза внимательно смотрели на нас. Мне сейчас нужно внимание и осторожность. Джером пообещал выполнить мое желание, но с демонами надо держать ухо востро. Я собиралась спросить у него, где Сет, но что мне с того? На самом-то деле мне надо было попасть к нему!
— Я хочу, чтобы ты перенес меня к Сету и оставил там на несколько дней.
Джером внимательно разглядывал меня.
— Есть парочка проблем. Во-первых, ты попросила о двух вещах. Во-вторых, я не всеведущ — откуда мне знать, где он?
— Но ты же можешь это узнать. По крайней мере, если он улетел куда-то, не так сложно узнать куда.
Раз Сет взял чемодан, значит, он собирался уехать далеко. Мэдди сказала, что его машина стоит у дома, значит, он воспользовался другим видом транспорта. Если бы он уехал на машине, найти его оказалось бы куда сложнее. Но все вылеты из аэропортов регистрируются, и аду это прекрасно известно. Джером легко мог приказать какому-нибудь бесу или младшему демону просмотреть записи международного аэропорта Сиэтла за эту неделю и узнать, куда улетел Сет. В принципе я могла бы попросить Хью, но это не помогло бы мне отправиться к Сету, поэтому я и сформулировала желание именно так, поэтому продолжала настаивать на своем:
— И мы оба прекрасно знаем, глупо посылать Меня к нему и сразу же возвращать обратно. Я прошу провести с ним несколько дней, а то что же это за желание?
— Ну, это еще вопрос, — не отступался Джером.
— Могло быть и хуже, — влез Картер, — она же не попросила мира во всем мире.
— Не лезь не в свое дело, — отрезал демон, — я знаю, чего ты добиваешься.
Картер пожал плечами и заказал еще выпить.
— Ладно, — уступил Джером. — Я попрошу Хью проверить базы данных. Может, он там и не зарегистрирован.
— Знаю. Но если ты найдешь его?
— Тогда ты отправишься к нему. А теперь иди домой, и так все настроение мне испортила. Я найду тебя сам, когда будут новости.
Мне два раза повторять не надо.
— Побыстрее, постарайся сделать это побыстрее, — добавила я.
— А вот этого в желании не сказано, — съязвил демон.
Картер ткнул его локтем в бок, и я решила, что Джером все-таки не станет сильно с этим затягивать. Я хочу очутиться рядом с Сетом там, где он сейчас. Можно, конечно, возразить, что с течением времени Сет будет менять свое местонахождение, а значит, мое желание невыполнимо. Но с другой стороны, думаю, Картер прав — это не такое уж сложное желание. Я могла потребовать куда большего.
Но ждать оказалось гораздо труднее, чем я думала. Романа не было дома, и я осталась наедине со своими мыслями. Слава богу, я догадалась взять отгул на работе. Однако мои размышления были далеко не веселыми: онейриды, Сет, Андреа…
— Ладно, Джорджи.
Через четыре часа в моей квартире с щелчком материализовался Джером, и я наконец-то вздохнула с облегчением:
— Ты нашел его?
— Нашел.
— И ты отправишь меня к нему на разумное количество времени?
— На три дня, — раздраженно рявкнул демон. Интересно, он все это время пил и сердился, что его оторвали от этого важного занятия?
— Ты должна вернуться сюда через семьдесят два часа, обратно добираться будешь сама. Поняла?
— Поняла, — нетерпеливо ответила я, — просто отправь меня к нему.
Я должна поговорить с ним, должна узнать, что произошло на самом деле. Должна убедиться, все ли с ним в порядке.
— И мы с тобой в расчете, договорились?
— Договорились, — согласилась я.
В этом слове была заключена энергия, точно так же, как и в словах Джерома, когда он дал обещание. Демон выполнил условие сделки, теперь он мне ничего не должен.
— Тогда вперед, — сказал он.
Гостиная пропала, и я очутилась на заполненной людьми улице. Прохожие не заметили, как я возникла посреди улицы из ниоткуда. Вечерело, но небо было ярким и безоблачным, стояла жара. Сильная жара. Люди вокруг были одеты по-пляжному и напоминали туристов. Я отошла в сторонку и увидела рядом огромный курортный отель.
Резкая смена места и неприятные ощущения от телепортации сбили меня с толку, мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Люди вокруг разговаривали по-испански и по-английски. Рядом со мной стоял невысокой, дочерна загорелый мужчина в униформе отеля, указывавший подъезжавшим к отелю такси, где остановиться.
Я решила, что слишком глупо спрашивать у него, где нахожусь, поэтому показала пальцем на отель и спросила, как он называется. Я в совершенстве знаю множество языков, поэтому заговорить с ним по-испански оказалось проще простого.
— «Эль Гранде Масатлан», сеньорита, — ответил он.
Видимо, у меня судьба такая — задавать глупые вопросы…
— Я что, в Мексике? — пораженно спросила я. Он кивнул, посмотрев на меня, как на сумасшедшую.
Почему бы и нет. Если хочется сбежать от всех подальше, лучше хотя бы выбрать место потеплее. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
Глава 22 Я стояла перед отелем, совершенно сбитая с толку. Сет уехал в Мексику. Если, конечно, Джером сдержал слово. Мне не оставалось ничего, кроме как поверить ему, но насколько близко я к Сету — вопрос. Эту часть желания в принципе можно было истолковать по-разному. Оглядываясь по сторонам, я искренне надеялась, что подчиненные Джерома проверили не только рейс, которым улетел Сет, но еще и выяснили, где он остановился. Коротко улыбнувшись мужчине, который сообщил мне название отеля, я направилась ко входу.
Место пользовалось популярностью среди туристов, и большая часть персонала говорила по-английски, хотя мне, в общем-то, все равно, на каком языке общаться. Я подошла к стойке регистрации и спросила, нет ли у них постояльца но имени Сет Мортенсен. Администратор открыла базу данных на компьютере, я затаила дыхание, и тут она сообщила, что у них действительно есть постоялец с таким именем. Он здесь. Я нашла его.
Ну, почти нашла. Я спросила у нее, в каком номере он остановился, но она отказалась предоставить такую информацию, поскольку это противоречит правилам отеля. Однако когда она предложила соединить меня с ним, я засомневалась, ведь если Сет узнает, что я нашла его, он может переехать в другой отель или вообще в другой город. Но поскольку у меня не было выбора, я все же согласилась. Она набрала его номер, но он не подошел.
Я поблагодарила ее и вышла на улицу, решив пройтись, хоть немного успокоиться, обрести ясность мышления и понять, какими будут мои дальнейшие действия. За отелем я увидела бассейн и пляж для постояльцев, но мне не составило труда проскользнуть мимо охраны. Оказавшись в пустом холле, я быстро сотворила более подходящую одежду: красное бикини и парео.
Выйдя на улицу, я снова оказалась под палящим солнцем и замерла, впитывая тепло. Стояла жара, хотя дело было к вечеру, — обожаю такую погоду. За бассейном и барами виднелась полоска золотого песка, а за ней голубые волны океана. Цвет воды не настолько яркий, как в моих родных местах, но все равно очень красивый. По всему пляжу расставлены шезлонги и кабинки для переодевания, на берегу много отдыхающих, пытающихся поймать последние лучи заходящего солнца.
Я пошла искать шезлонг и, возможно, — коктейль. Если уж я не смогла сразу найти Сета, надо хотя бы…
И тут я увидела его.
Я споткнулась и налетела на хихикавших парня с девицей — они чуть не облили меня коктейлями. Глазам не верю. Пути Господни, конечно, неисповедимы, но пути ада тоже чего-нибудь да стоят.
Я пробормотала извинения, бросилась к Сету, но через пару шагов остановилась. Подойду к нему, и… Что я ему скажу? Сет разорвал помолвку с невестой и попытался скрыться там, где его никто не сможет найти. И тут являюсь я, непрошеная гостья. Я прокрутила в голове несколько возможных вариантов, но ни один меня не устроил. Сделав глубокий вдох, я решила: подойду к нему и будь что будет.
Я приблизилась сзади, на Сета упала моя тень. Он лежал, растянувшись на шезлонге, в шортах и футболке с «Тутси-попс». Рядом с ним стоял коктейль, подозрительно похожий на алкогольный. Сет читал книжку, обложку было не видно. Я снова застыла в нерешительности.
— Аромат твоих духов, — вдруг произнес он, — чувствуется даже на расстоянии. Я всегда узнаю тебя. Тубероза и сандал.
Я обошла шезлонг и встала, уперев руки в бока.
— Похоже, ты не удивлен моим появлением. Он снял темные очки и посмотрел на меня, едва заметно улыбаясь своей фирменной улыбкой.
— Удивлен. И в то же время — нет. Я-то думал, мне удалось исчезнуть, не оставив следов. Но я понимал, что если меня кто и найдет, это только ты.
— Потому что у меня есть связи?
— Потому что ты — это ты.
Я поискала глазами, куда бы присесть, и уже собралась опуститься на песок, но Сет подвинулся и приглашающим жестом показал на освободившееся пространство. Немного помедлив, я села рядом с ним. Наши бедра соприкоснулись. Он взял свой коктейль чудовищного персикового цвета и сделал глоток.
— Что пьешь? — спросила я.
— Они называют этот напиток «Чупакабра».
— Да ладно! Не может быть!
— Может. Там что-то около пятидесяти сортов водки, тебе понравится.
— Странно, что тебе это нравится.
— Если уж решил заделаться плохим парнем, надо идти до конца, — ответил он, подзывая официанта, чтобы заказать еще один коктейль.
— Никакой ты не плохой парень, — тихо сказала я.
— Да? А дома кроме тебя еще кто-нибудь так думает?
Я отвела глаза, глядя, как волны разбиваются о берег.
— Я мало с кем разговаривала. Твои родственники волнуются.
— А ты умеешь уходить от ответа.
— Хочешь поговорить об этом? — спросила я.
— А о чем тут говорить? Я разбил ей сердце. Разбил тебе сердце. Таким людям, как я, наверное, лучше оставаться в одиночестве.
— Глупости! Из нас двоих не ты питаешься душами других людей.
— Ну, это смотря насколько буквально понимать данную метафору.
— Перестань, Сет. Мне не до шуток. Зачем ты сделал это?
— А мне обязательно отвечать?
Официант поразительно быстро принес коктейль, и Сет отдал его мне. Он был прав: там действительно минимум пятьдесят сортов водки.
— Я не люблю ее, — все-таки ответил Сет. — Не настолько, насколько должен. И ты это прекрасно знаешь.
Да, я знаю, но тем не менее меня удивило, насколько честным и открытым оказался наш разговор. Мы так не разговаривали с тех пор… с тех пор, как расстались. В последнее время мы общались очень осторожно и сдержанно, не показывая друг другу своих чувств.
— Но почему именно сейчас?
Теперь пришел его черед отвести взгляд. Он разглядывал пейзаж, похожий на рекламную открытку, как будто не видя его. Небо еще не успело окраситься в оранжевые тона, но в закатных лучах волосы Сета отливали медью, а глаза — янтарем. Я засмотрелась на него, забыв, о чем спрашивала.
Наконец он заговорил:
— Джорджина. Я ушел от тебя тогда, перед Рождеством, потому что не хотел причинить тебе боль. А еще сам боялся, что ты сделаешь мне больно. Нам с Мэдди не стоило встречаться, но все было не так плохо, она действительно мне небезразлична. Ну если не считать того, что тебе пришлось каждый день смотреть на это. Я не хотел, чтобы все вышло именно так.
— Все нормально, — автоматически ответила я, расстроенная его печальным тоном. — Я тебя ни в чем не…
— Ш-ш-ш, — сказал он, поднеся палец к губам. — Я в кои-то веки говорю, так что не перебивай меня, а то передумаю.
Я улыбнулась — хотя в его словах не было ничего смешного — и кивнула.
— В любом случае, лучше бы я стал встречаться с кем-нибудь, к кому я не испытывал ни симпатии, ни уважения. Время шло, мы с ней становились все ближе, но и ты при этом не становилась дальше. Мой план не сработал. Своим поведением я только причинял нам обоим все больше боли. Наверное, мне стоило сбежать от всех уже тогда.
Я прикусила язык, изо всех сил пытаясь не комментировать его слова.
— А вот Мэдди не было больно, мы держали ее в неведении. Но после того как мы с тобой… после того как мы с тобой… снова стали встречаться, я чувствовал себя просто ужасно. Я так виноват перед ней. Я ненавидел себя за это. Мне так хотелось, чтобы хотя бы один из нас был счастлив. Хотелось, чтобы она продолжала оставаться в блаженном неведении. Ради этого я был готов на все.
Все это я знала и так. Я прекрасно знала о чувстве вины, оставившем неизгладимый след на его душе. Об этом Сет не догадывался, да и не нужно ему знать.
— Но я все равно не мог сделать ее по-настоящему счастливой, — продолжал он. — И когда мы были у Эрика, я… Черт возьми, Джорджина. Не знаю, что там произошло, не знаю, что я видел. Но есть две вещи, в которых я уверен. Во-первых, когда пришел Джером и велел идти с ним, потому что тебе надо помочь, я не раздумывал ни секунды. Даже если бы он сказал, что для этого надо отправиться в ад.
— Сет… — начала я, закрыв глаза.
— А потом, когда Эрик отправил меня туда… не знаю, куда он меня отправил, но это выходило за рамки всего, что я когда-либо чувствовал. Сначала я растерялся. Я не понимал, чего они хотят от меня, не знал, как найти тебя. Происходящее казалось мне абсолютно нереальным. Получилось же проще простого. Во всем этом безграничном пространстве, во всем этом хаосе я легко смог найти тебя, как будто искал самого себя. Мы были так близки, это противоречит всем законам физики и здравому смыслу. Такого у меня не может быть больше ни с кем.
Когда все закончилось, я так ничего и не понял. Но знал — такой связи я не чувствовал ни с одной женщиной. Никогда. Возможно, ты единственная, возможно, появится кто-то еще… Но с Мэдди такой связи у меня точно нет. Она прекрасная. Я люблю ее. Но если бы мы с ней оказались в такой ситуации, я никогда не смог бы найти ее. Тогда я понял, нечестно с моей стороны лишать ее шанса когда-нибудь обрести подобную связь. Мы с тобой… я не знаю, как мы связаны, но лучше я проведу остаток жизни в одиночестве, чем с кем-то, кроме тебя.
Он замолчал, а я совершенно не знала, что ответить. Поэтому я просто взяла его за руку и легла рядом, положив голову ему на грудь. Он крепко обнял меня за плечи, будто хотел удостовериться, что я никуда не денусь. Прижимаясь к его груди, я слышала, как бьется сердце.
— Чем это все закончится? — тихо спросила я.
— Не знаю. И чем все закончится у Кейди с О'Нейлом я тоже не знаю, — вздохнул он. — Наверное, я останусь один. Что бы между нами ни происходило, ничего на самом деле не меняется.
— Не знаю… не знаю.
Все умные слова улетучились из головы, но я понимала — он прав. Казалось, с того момента, как мы расстались, прошла целая вечность, но наши проблемы оставались неизменными. Я могу сколько угодно распинаться о мистической связи, соединяющей нас, но физически мы все равно не сможем быть вместе, по крайней мере, пока я отказываюсь заниматься с ним любовью. Он останется смертным, и это всегда будет стоять между нами. Вечной жизни Сету не видать, и понимание этого в буквальном смысле убивает меня.
И тут я кое-что вспомнила. Я приподнялась на локте, и мои волосы скрыли наши лица от посторонних взглядов. Я посмотрела ему в глаза и спросила:
— Когда ты вернешься домой?… Он убрал прядь волос мне за ухо, но она выбилась снова.
— А кто сказал, что я собираюсь возвращаться?
— Не шути так. Тебе все равно придется вернуться.
— А я не шучу. Как, по-твоему, я могу вернуться? Я не хочу видеть Мэдди… Не могу смотреть, как она страдает из-за меня.
— Тебе необязательно встречаться с ней. Не ходи в магазин. Многие пары расстаются, и никто из-за этого не уезжает в другой город.
— Да, но с моим потрясающим везением мы все время будем сталкиваться, — покачал головой Сет. — В кино. В ресторане. Еще где-нибудь. Я трус, Джорджина. Я не хочу встречаться с ней… ты не видела ее лица, когда я сказал, что между нами все кончено.
— Ну, я видела ее лицо после этого, — ответила я. — Думаю, оно не особо изменилось. Все равно я не верю, будто ты решил никогда не возвращаться в Сиэтл, только чтобы не видеть Мэдди.
— Не только Мэдди, — признался он, снова пытаясь заправить мне за ухо непослушную прядь, но у него опять ничего не получилось, и тогда он опустил руку, скользнув пальцами по моему плечу.
— Вряд ли я смогу смотреть на тебя спокойно. Даже сейчас… мне кажется, быть рядом с тобой — прекраснее и ужаснее всего на свете. Я буду постоянно видеть тебя и думать: нам не суждено быть вместе. А мы будем постоянно встречаться. Я понял, нам не судьба долгое время быть вдалеке друг от друга.
Я услышала в его словах какое-то странное противоречие. С одной стороны, он говорил о том, как любит меня, и о том, что жизнь без меня превратится в сплошное страдание. Но это не все. Он признал поражение, а таким я его никогда не видела. В Сете появилась какая-то горечь, и, боюсь, если бы я смогла посмотреть на его душу глазами Хью, то увидела бы — теперь она еще больше запятнана. Поэтому я попыталась снова:
— Не принимай меня в расчет. Ты должен вернуться. Ты нужен своей семье. Андреа больна.
— Все иногда болеют, это не аргумент.
— Нет-нет, ты не понимаешь. Они не хотели тебе говорить. У нее не просто очередная простуда… У нее рак.
Казалось, лицо Сета стало абсолютно неподвижным.
— Нет, этого не может быть.
— Может. Мне Бренди рассказала.
— Она, наверное, что-то перепутала, — не сдавался Сет. — Они бы обязательно сказали мне.
— Неужели Бренди может перепутать простуду с раком яичников? Считаешь, она бы стала такое выдумывать?
— Нет, ни за что, — немного подумав, ответил он. — Но почему они ничего мне не сказали?
— Они никому не говорят, пока не будет известен точный диагноз. Понимаешь, ты нужен им! Ты должен вернуться домой ради них, — умоляла я, наклонившись к нему близко-близко.
Казалось, я убедила его, но тут он снова покачал головой.
— Они и без меня отлично разберутся. К тому же ты сама сказала, точного диагноза еще нет. Может, все и не так плохо.
— Сет! У нее рак! Какая бы ни была стадия, все равно это плохо! Как ты можешь бросить их в такую минуту?
— Проклятье, — выругался он.
По-моему, я никогда не видела его таким сердитым, но он вел себя безобидно.
— Не хватало, чтобы всякие ангелы читали мне морали. Дай хоть раз… Хоть раз побыть эгоистом. Я просто хочу быть подальше от всего. Хочу спрятаться от проблем, мне надоело постоянно нести ответственность за всех и вся. Если ты пришла, чтобы мучить меня догадками о том, что может быть, а чего не может, лучше уходи. Оставь меня одного. Дай мне дописать книгу и забыть обо всем остальном.
В свое время, давным-давно, я сделала примерно то же самое. Я не пыталась забыть о проблемах, но сделала так, чтобы все забыли обо мне. Иногда я жалела об этом, но прекрасно понимаю, что он сейчас чувствует, и могу понять его желание одним махом избавиться ото всех проблем. Я сама так поступила. Но от него я почему-то ожидала большего. Чувствуя мою растерянность, он притянул меня к себе и легонько поцеловал в губы. Я отшатнулась и изумленно посмотрела на него.
— Это как понимать? — спросила я.
— Может, я и не хочу больше никогда тебя видеть, но сейчас ты рядом, так почему бы не насладиться моментом?
В его глазах мелькнула злость, вызвавшая у меня лишь улыбку.
— Лицемер, — обозвала я.
— Оппортунист, — поправил он. — А что ты здесь делаешь, Джорджина? Чего хочешь ты?
Я опустила глаза. Не знаю. Я хотела убедиться, все ли с ним в порядке. А дальше? Снова замкнутый круг. Я люблю его. Я должна забыть его. Но я люблю его. Но я должна забыть его.
— Не знаю, — призналась я. — У меня нет ответа лучше, чем этот.
И я поцеловала его.
На этот раз поцелуй длился дольше, а я все удивлялась, насколько автоматически перехожу на поцелуи, к которым мы привыкли — легкие прикосновения, обрывающиеся в тот момент, когда я начинала поглощать его энергию. Мне показалось, он готов пойти дальше, поэтому я остановила его сама и снова легла рядом. Мы смотрели на заходящее солнце, лучи окрашивали небо в перламутровые оттенки. Сет не возражал, он мог довольствоваться только тем, что я была с ним.
Мы поужинали в курортном ресторане. Хоть я и оказалась здесь без вещей, пойти, как всегда, было в чем — я просто сменила обличье, и на мне появилось вечернее платье с сексуальным вырезом, фиолетовый цвет напоминал о нашей первой встрече. Мы пили вино и мило беседовали о разных пустяках, совсем как в старые добрые времена. Если не брать в расчет Мэдди, все было именно так, как сказал Сет: что бы между нами ни происходило, ничего на самом деле не меняется. Взаимопонимание, существующая между нами связь, огонь чувств и постоянное сексуальное притяжение, которое ощущалось на протяжении легко текущей беседы. Я давно не видела его таким оживленным, уж не знаю, вино ли так повлияло или недавно обретенная свобода.
Однако, хотя душа пела от счастья наконец-то снова быть вместе, меня одолевали бесконечные сомнения. Он сказал, чтобы я ни о чем не думала, но как это сделать? Мэдди. Страдание, скрывающееся за маской веселья. Его желание сбежать от всех. Его семья. Мой собственный эгоизм.
Но к концу ужина мы и думать обо всем этом забыли. Как только мы поднялись в его номер, просторный люкс с видом на море, то сразу же набросились друг на друга. Мы так давно хотели этого, казалось, сейчас произойдет взрыв. Он расстегнул молнию моего платья и медленно стянул его с меня. Мы упали на кровать, я стала расстегивать его шорты, и мы напрочь забыли о доводах разума и ответственности. Его руки жадно гладили мое татю, скользя по бедрам, а губы постепенно спускались от ключиц все ниже и ниже, пока наконец не добрались до груди и затвердевших сосков;
Как только мне удалось снять с него шорты, я почувствовала — в меня начинает проникать его сияющая жизненная энергия. Какое-то время мне удавалось не обращать на это внимания — я просто хотела его. Хотела почувствовать то же самое, что несколько месяцев назад, когда он был внутри меня и я впервые ощутила поразительное слияние с ним. Жизненная энергия стала афродизиаком, лишь увеличивающим желание.
Наверное, у меня сработал рефлекс, выработавшийся за то время, пока мы встречались, — я снова попыталась прекратить все это. Я слегка отодвинулась, продолжая обнимать его.
— Еще немного — и мы перейдем границы дозволенного, — предупредила я.
Сердце гулко билось в груди. Сет посмотрел мне в глаза, и я увидела в его взгляде желание. Желание, любовь и отчаянную потребность вновь ощутить идеальное единение со мной.
— По-моему, мы их уже немного перешли, — задыхаясь, произнес он, — я почувствовал.
— Да, — согласилась я. — Немного. Немного — это слишком много.
Он нахмурился, продолжая гладить мои бедра. Опасно, это все слишком опасно. Еще немного — и мы шагнем в пропасть.
— Я и раньше чувствовал это, — сказал Сет. — Чувствовал, когда ты начинаешь забирать энергию. Едва различимое ощущение, но я всегда чувствовал это. А сейчас… Сейчас мне почему-то показалось, все не так страшно.
Он был прав. Не так страшно, ведь его душа уже запятнана грехом. Конечно, далеко не так сильно, как у многих людей, которым после смерти лежит прямая дорога в ад, но и такой малости вполне достаточно. Я тоже почувствовала разницу. Раньше его душа была невинна, а серебристая жизненная энергия сверкала чистотой. С тех пор не многое изменилось, вот только его душу омрачала легкая тень. Думаю, эта тень станет еще темнее, если он все-таки решит сбежать от всех людей, для которых важен. А чем темнее душа, тем меньше жизненной энергии я могу забрать у человека.
Я решила не вдаваться в технические подробности и просто ответила:
— Да, ты прав. Но все равно страшно.
— Слишком страшно, чтобы рискнуть всего один раз?
Старая песня, подумала я, но вслух спросила:
— Ты же собирался держаться от меня подальше, разве нет?
— Буду, если надо. Я готов к этому. Но я же не знал, что ты появишься здесь. Кстати, ты так и не сказала, зачем пришла сюда и чего хочешь. Я просто хочу снова быть с тобой. Но без физических ограничений.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но он не дал мне сказать ни слова и продолжал:
— Я знаю, знаю, чем рискую. Как и ты, я прекрасно знаю, что в наших отношениях секс — далеко не самое главное. Но как бы нам ни хотелось это отрицать, отсутствие секса все равно мешало. Я не хочу, чтобы все повторилось. Я готов пойти на риск, это мой выбор.
— Я… я не знаю… просто…
— Что ж, лучше услышать в ответ «не знаю», чем «не могу», — усмехнулся он, слегка касаясь моих губ своими. — Если ты откажешь мне — так тому и быть. Но может быть, мы все-таки… всего один раз… Уступи мне, всего один раз…
Он поцеловал меня, я закрыла глаза, и наши тела переплелись. Он опять оказался прав. Еще немного — и я сдамся. За последнее время мне пришлось пережить столько душевных потрясений. Быть рядом с ним казалось самым естественным переживанием на свете… Но я не могла отключить мозг, продолжавший посылать тревожные сигналы. Я укорочу ему жизнь, его душа потемнеет, он еще на шаг приблизится к аду.
— Нет, — наконец сказала я, ценой неимоверных усилий. — Не могу. Пока не могу. Я не говорю — никогда. Но сейчас я совсем запуталась. Прости.
Сет расстроился, но не стал настаивать. А если бы стал — возможно, я и уступила бы.
— Но ты останешься со мной? Хотя бы сегодня ночью?
— Да, — кивнула я, — я могу остаться с тобой на три дня.
— Три дня. Отлично. Думаю, я выдержу. Еще три дня на раздумья. Если мы сможем быть вместе, то будем. Если нет, я буду один, пока не появится еще одна Джорджина:
Последние слова он произнес тоном человека, который сам себе не верит.
— А пока будем радоваться тому, что есть, — подытожил он.
Потом мы, голые, лежали в объятиях друг друга, и каким-то чудом нам удавалось не перейти грань, за которой начиналось возбуждение. Мы научились этому, пока встречались, и сейчас с кажущейся легкостью воспользовались былыми навыками. Мы проговорили полночи, как будто не виделись много лет, целую вечность. На самом деле не так уж и далеко от истины.
В конце концов Сет уснул, а мне не спалось. Я лежала в темноте и слушала его ровное дыхание, он спал очень крепко из-за выпитого. Я чувствовала тепло его кожи, ощущая себя в безопасности. Наконец-то.
Три дня. Три дня я могу делать вид, будто он, как когда-то, принадлежит мне. Если на то будет моя воля, то и по истечении этих трех дней мы сможем остаться вместе. Я же пообещала подумать. Единственное не давало мне покоя — теперь все не так, как раньше. Я снова вспомнила сон, который вполне мог быть неправдой. Мужчиной из сна оказался Сет, если верить онейридам. Но тот Сет, который сейчас лежит рядом со мной, — он ли это? Мужчина во сне был бесконечно добр — как Сет в то время, когда я влюбилась в него, но Сет изменился. Пусть постепенно, но все-таки изменился.
Не мне судить его, ведь эти изменения произошли из-за меня. Я полюбила Сета за его душу, именно это всегда привлекало меня в мужчинах. Однако эгоистка во мне считала: он должен был устоять перед искушением. Да, может, это и лицемерие, но слугу ада посещают такие мысли. Ирония судьбы. Я любила его, чувствовала связь с ним, но все изменилось. Горечь, желание отгородиться от проблем, эгоистичное бегство — я не ожидала этого. Я ожидала от него большего, куда большего.
Мне отчаянно не хотелось терять его. Я мечтала остаться с ним не только на эти несколько дней, но и навсегда! Но если я сделаю это, его душа будет становиться все темнее, а я не могу видеть это. И как бы я ни любила его, как бы ни мечтала, я вдруг попяла — быть с мужчиной, в котором я настолько глубоко разочаровалась, не имеет смысла. Сет сказал, мол, лучше будет один, чем с женщиной, которую не любит. А я лучше расстанусь с ним, чем буду наблюдать за его падением. Пусть у меня останутся хотя бы воспоминания о его чистоте.
С разрывающимся сердцем я выскользнула из его объятий. Он спал крепко и даже не почувствовал. Я снова ощутила, какое это лицемерие: я так долго пыталась уговорить его выпить хоть один коктейль, а теперь мне приходится смотреть, как он заглушает боль алкоголем. Как это глупо, подумала я, чем темнее становится его душа, тем легче нам быть вместе… Но сердце подсказывало — это невозможно.
Я перевоплотилась и оказалась в джинсах и легком топе на бретельках. Порылась в ящиках письменного стола, достала бумагу и ручку и написала ему записку:
Сет,
прости, но я должна уйти. Я сказала, что обо всем подумала, но я ошибалась. Я слишком люблю тебя, чтобы остаться.
Чересчур загадочно? Эти несколько слов совершенно не отражали моих чувств, но думаю, он поймет. Он хорошо знает меня. Я оставила записку на тумбочке у кровати, немного постояла, с восхищением глядя на мужчину, которого я люблю и буду любить вечно. Почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы, я развернулась, вышла из номера и отправилась искать такси до аэропорта. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
В Сиэтл я вернулась только через сутки. Оказывается, перелет из Мексики до Северо-Западного побережья Тихого океана занимает побольше времени, чем телепортация, особенно если билеты не забронированы заранее.
— Слетала на край света и обратно, — ответила я, падая на диван.
Обе кошки стали тереться о меня. Вот лицемерки, обычно-то они всегда крутятся вокруг Романа.
— А край света — это где? Южная Дакота?
Я показала ему язык и прикрыла глаза рукой. Путешествие к Сету и обратно заняло всего двадцать четыре часа, но за это время столько произошло, я чувствовала себя смертельно уставшей.
— Я нашла Сета.
— Вот как, — процедил Роман, заметно помрачнев. — Все-таки его исчезновение не было спектаклем, как считает Мэдди?
— Ну, если честно, мне в буквальном смысле пришлось призвать на помощь демона, чтобы отыскать его.
— Ну и? Теперь он свободен и вы бегаете по пляжу на закате, взявшись за руки?
От слова «закат» меня передернуло, я сразу вспомнила, как мы с Сетом, обнявшись, лежали на пляже.
— Не совсем. Я… я ушла от него.
— Что конкретно ты имеешь в виду?
Я попробовала объяснить, но это оказалось нелегкой задачей. Я и сама-то еще не понимала, что произошло, куда там объяснить другому. Закончив рассказ, я ощутила еще большую усталость, чем когда пришла домой.
— Так значит, конец всему? — скептически спросил Роман. — Вы никогда больше не увидитесь?
— Он сказал, что не вернется сюда. Я уехала от него. Так что, видимо, да,
— Верится с трудом. Он решил поселиться в этом отеле? Даже у него нет таких денег.
— Нет. Он собирается переехать в другое место, просто еще не решил куда.
Минуту-другую мы молчали. Тишину нарушал лишь шум машин за окном да мурлыкание Обри. Наконец Роман спросил:
— Ты в порядке?
Я удивленно посмотрела на него:
— В каком смысле?
— В прямом. Тебе, должно быть, нелегко. Ты же только выбралась из передряги с онейридами, а тут еще это…
Даже не знаю, почему его слова настолько удивили меня. Наверное, потому, что какие бы жуткие вещи со мной ни происходили, лишь немногие люди удосуживались поинтересоваться, все ли у меня в порядке. Возможно, они перестали спрашивать, как дела, часто видя меня в подавленном настроении. Как странно, подумала я: Роман превращается из социопата в верного друга, проявляющего сочувствие, а Сет выбирает путь на темную сторону. Не знаю, может, Роман — социопат, которому не чуждо сочувствие? Тем не менее я благодарно улыбнулась и ответила:
— Я в порядке — ну, или буду в порядке. Спасибо тебе.
Видимо, в моей улыбке Роман увидел какую-то надежду или просто обрадовался, но в любом случае он широко улыбнулся в ответ. А я уже и забыла, какой он красивый, когда улыбается. Мы перестали говорить на скользкие темы, и остаток ночи провели вместе. Понятно, я была совсем не в порядке, но так приятно хотя бы иногда побыть простой смертной, как будто в жизни не происходит никаких трагедий мирового масштаба. Интересно, как теперь сложится моя жизнь… И какую роль суждено в ней сыграть Роману…
Однако оказалось, привыкнуть жить без Сета не так-то легко. Даже когда он встречался с Мэдди, мне было больно смотреть на него, но он все-таки был где-то рядом, и я знала это. А теперь он далеко и не вернется, и из-за этого в сердце образовалась пустота, хотя в остальном жизнь начинала потихоньку налаживаться.
Я вернулась на работу, и очень вовремя — Мэдди по понятным причинам взяла отпуск. Я узнала у Дага, как у нее дела, и предложила навестить ее.
Мне совершенно не хотелось слушать, как она убивается по Сету, но поскольку со мной происходило то же самое, может, мне и удалось бы посочувствовать ей.
— Она хочет побыть одна, — сказал Даг, стоя в дверях моего кабинета.
Сегодня он говорил абсолютно серьезно, без обычных шуточек.
— Она все еще очень расстроена, но держится молодцом, — продолжал он. — Я тебе сообщу, когда она захочет кого-нибудь видеть.
— Хорошо, держи меня в курсе, — ответила я, всей душой сочувствуя ей.
Магазин скоро закрывался, и я вышла в зал, чтобы помочь ребятам закончить дела. Кое-кто из сотрудников уже собирался домой, например Габриэлла. За ней зашел Коди.
— Ну как дела? — шепотом спросила я, пока Габриэлла пошла за сумочкой.
Ничего себе, Коди даже не в черном!
— Мы пару раз ходили на свидание, пока… пока тебя не было.
Казалось, ему даже неудобно передо мной за свое счастье.
— Так это же прекрасно, — обрадовалась я. Хоть где-то в этом мире любви удалось выжить.
— А почему она передумала? Из-за концерта?
— И это тоже. После концерта у меня появился шанс. Я выхожу на улицу только в ночное время, ей это очень нравится. И знакомлю ее с настоящими вампирами.
— Что??? Тебе удалось убедить ее, что Питер — настоящий вампир?
Питер похож на вампира еще меньше, чем сам Код и.
— Да нет, что ты, — немного помрачнев, возразил он. — Помнишь Милтона? Вампира из Юджина? Он приезжал в город на этой неделе. Говорит, в гости к друзьям.
Вампиры очень трепетно относятся к своей территории, даже такие вампиры, как Питер и Коди, которые охотятся редко и никогда не убивают жертв.
— Он вел себя прилично, но что-то я не верю в эти байки про друзей. Типа вот как Симона, в отпуск приехал.
— Кстати, она ведь уехала?
До меня дошли слухи об ее отъезде, и поскольку я пока еще ни разу не столкнулась с самой собой, думаю, это правда. Однако я так и не узнала, зачем же она приезжала сюда.
— Ага. Ну так вот, насчет Милтона. Вот кто выглядит как настоящий вампир. Ты его видела? Прямо вылитый Носферату. Я взял Габриэллу с собой, когда пошел следить за ним в ночной клуб, и ей это все ужасно понравилось. Думает, у меня нюх на вампиров, по крайней мере на тех, кто успешно ими притворяется.
— Ммм, — неуверенно протянула я. — Как-то странно, забавно и при этом не очень приятно.
Он улыбнулся, показав клыки.
— Кстати, а что она думает о твоих клыках? Их не так-то легко скрыть, если вы близко общаетесь.
— Сказал, что сделал косметическую операцию. Она считает, это круто, — довольно заявил Коди.
После разговора о его любовных приключениях я ушла из магазина в приподнятом настроении.
На улице было прохладно, но меня это почему-то не смутило. Мне даже нравилась свежесть, и впервые за все время я пожалела о переезде из Куин-Энн. Как было бы здорово пройтись домой пешком приятным зимним вечером, а не садиться в кучу металла и пластика, то есть в машину.
Я повернула ключ зажигания и глянула на мобильный, прежде чем выехать с парковки. Я часто отключала звук на работе и сейчас обнаружила три пропущенных звонка и три голосовых сообщения. Первое несколько часов назад оставил Эрик. Он говорил, как всегда, вежливо, но я услышала в его голосе нотки нетерпения. У Эрика появились кое-какие идеи насчет моего контракта, он просил перезвонить как можно скорее.
Следующее сообщение было от Романа, он оставил его примерно час назад. Он отлично знал мое расписание и звонил, чтобы спросить, чего я хочу на ужин. Сказал, если я позвоню, когда буду выезжать, он успеет сходить в ближайший ресторан и взять что-нибудь навынос. Я невольно улыбнулась, но улыбка сразу же исчезла с лица, как только я нажала кнопку, чтобы прослушать последнее сообщение. Его оставил Эрик пять минут назад, и оно содержало всего одно слово: «Джорджина…»
И все. Только мое имя, произнесенное напряженным и растерянным голосом. Потом стук падающей трубки, и сообщение обрывалось. Я с недоумением посмотрела на телефон.
Эрик ни разу в жизни не называл меня по имени.
Я развернулась и поехала к нему в магазин, одновременно пытаясь перезвонить. Магазин уже наверняка закрыт, но определился именно этот номер. Не отвечает. На всякий случай я позвонила ему домой, но и там никто не снимал трубку. Мне стало страшно, и я прибавила газ. Пробок не было, но мне все равно показалось, будто до магазина сотни миль езды.
Я доехала туда за пятнадцать минут, рекордное время. В окнах горел свет, хотя вывеска и внешнее освещение были погашены. Я припарковалась прямо перед входом, выскочила из машины и тут увидела нечто ужасное.
Стеклянная дверь и окна разбиты, весь тротуар усеян осколками стекла. Даже если бы дверь оказалась заперта, я смогла бы легко открыть ее. Я вошла и обнаружила, что магазин просто разнесли. Фонтанчики продолжали журчать, играла музыка, но в зале царил полный хаос. Книжные полки опрокинуты, статуэтки разбиты вдребезги, витрины с украшениями расколочены.
— Эрик? — крикнула я, пробираясь в глубь магазина.
Тишина. Я подошла к кассе — кассовый аппарат перевернут, деньги пропали, думаю, из сейфов тоже вынесли все подчистую.
Я прошла в складское помещение и тут услышала какой-то шорох. Я обернулась, испуганно озираясь, и увидела чью-то руку, торчавшую из-за стойки. Это оказался Эрик. Он лежал на полу и был мертвенно-бледен, несмотря на смуглую кожу. Рукой он держался за рану на животе, из которой хлестала кровь. Он смотрел в одну точку, и на секунду мне почудилось, что он мертв. Но потом его веки дрогнули, и он посмотрел на меня:
— Мисс Кинкейд…
Я набрала телефон службы спасения, срывая с себя тренчкот, и прокричала в трубку, чтобы они немедленно прислали «скорую», а сама прижала тонкую ткань к ране, пытаясь остановить кровотечение. Бесполезно, ткань моментально пропиталась кровью.
— Пожалуйста, молчи, — умоляла я, увидев, как зашевелились его уже начинающие синеть губы. — Они сейчас приедут. Все будет хорошо.
Мне хотелось задать тысячу вопросов: что случилось, кто это сделал. Но все это не имело никакого значения, лишь бы удалось спасти его. К тому же и так было ясно: в магазин ворвались грабители, а он попытался остановить их. На стене я заметила два следа от пуль, происхождение раны тоже очевидно — третий выстрел попал в цель.
— Мисс Кинкейд, — едва слышно прохрипел он.
— Ш-ш-ш, тише. Поговорим потом, когда приедут врачи, а пока побереги силы.
— Потом не будет, — выдохнул он и, клянусь, попытался улыбнуться. — Для… меня… не будет…
— Они появятся здесь через пять минут, — уговаривала его я.
— Не важно. Слишком слаб… Слишком много крови…
— Нет, — в отчаянии закричала я. — Нет, — повторила я, чувствуя, что у меня сейчас начнется истерика.
Я понимала — он прав. Он потерял слишком много крови и еще не умер только потому, что от ран в живот умирают не сразу. Даже если бы «скорая» приехала прямо сейчас, врачи не успели бы спасти его. К тому же он немолод и недавно болел, его организм не справится с этим. Однако я не сдавалась:
— Послушай, все будет хорошо…
— Это вы меня послушайте.
Его слова не звучали как приказ, но я тут же замолчала. Его рука вцепилась в меня.
— Это не ваш контракт.
Я совершенно растерялась, думая только о нем и о его магазине. А потом до меня дошло.
— Забудь о моем контракте. Тебе сейчас не до этого.
Он сжал мою руку еще сильнее.
— Должен быть ещё один контракт. Второй.
— Что??? Нет. Этого не может быть. Я точно знаю. Один контракт за одну душу. Я сама подписала его. Пожалуйста, давай не будем об этом.
— Найдите его, — закашлялся он, на губах выступила кровь. — Найдите… его.
— Найду, найду.
Я была готова пообещать ему все, что угодно, но он говорил сущую бессмыслицу. Однако мое обещание успокоило его, и он немного расслабился, насколько это возможно, если учесть, какую жуткую боль он испытывал. Я нетерпеливо выглянула в окно, ожидая, когда уже подъедут машины с сиренами.
— Скоро приедут, — сказала я.
— Слишком поздно… но вы… вы можете избавить меня от страданий…
Он едва мог говорить, и я наклонилась к нему. Не сразу поняв, что он имеет в виду, я слегка передвинула повязку из плаща, хотя, впрочем, абсолютно бесполезно, и ответила:
— Я стараюсь.
— Поцелуй… Всего один поцелуй…
Я посмотрела на него, онемев от удивления.
— Нет… что ты. Это убьет тебя.
Я прекрасно понимала, что несу чушь. Эта пуля все равно убьет его. Он умрет. Всего один поцелуй. Он хотел, чтобы я приблизила смерть, поцеловав его, совсем как Люк. Я сделала так всего один раз и надеялась никогда не делать этого снова. Может, это, конечно, и акт милосердия, но я казалась себе убийцей. Я могла облегчить его кончину, но все-таки покачала головой:
— Нет.
— Никта… показала мне… показала мне мою смерть: вас.
Он снова закашлялся, не в силах говорить. Тем не менее он из последних сил цеплялся за жизнь, его лицо исказилось от боли, а глаза умоляюще смотрели на меня.
Никта? Никта показала ему, как он умрет?
Из закоулков памяти вдруг всплыло воспоминание о том, как я заехала к нему на следующий день после его встречи с Никтой. Сначала он отшатнулся от меня, а потом взял себя в руки и посмеялся над этим, будто стряхивая остатки кошмарного сна. Теперь мне все стало ясно: он увидел свою смерть, смерть от моей руки. Поэтому тогда он просто испугался меня. Мужчина, который снился мне, был лишь фантомом, но все остальные видения, которые посылала Никта, оказывались правдой. Судьбе было угодно распорядиться так, чтобы я приняла непосредственное участие в смерти Эрика, но не в том смысле, в каком можно было бы предположить. Похоже на Никту: ее видения всегда сбывались, и всегда самым неожиданным образом.
И вот, во второй раз в жизни, я решила взять на себя роль ангела милосердия… ангела смерти, если угодно. Я присела на корточки рядом с Эриком и поцеловала его, не обращая внимания на привкус крови на губах. Как и тогда, с Люком, ему оставалось недолго — еще каких-нибудь пять минут, и он умер бы и без моей помощи. Крошечная искра его жизни была чистой и доброй, как я и ожидала. После смерти Эрик будет вознагражден.
Я подняла голову и посмотрела на его лицо: черты разгладились, Эрик выглядел умиротворенным. Я ощутила его привязанность ко мне. Не романтическую, а скорее отеческую любовь. Дружбу. Преданность. А за всем этим — попытку предупредить меня, на которую ему не хватило времени. Я была поглощена последними вспышками его жизни, даже не услышала сирен подъехавшей «скорой помощи».
Кто-то поднял меня и отвел в сторону от тела, вокруг него столпились какие-то люди, но было уже поздно. Я невидящим взглядом смотрела на всю эту суету: врачи, полиция. Я отвечала на вопросы, которые мне задавали, сама не понимая, что говорю. Полицейский, участливо глядя на меня, записывал все и продолжал мягко расспрашивать о случившемся, часто задавая одни и те же вопросы по нескольку раз. Не знаю, сколько это заняло времени: может, час, а может, и больше. Только помню, я несколько раз повторила, что со мной все в порядке, что я сейчас поеду домой, что я готова ответить на любые вопросы.
Но, отъехав от магазина, все еще не до конца осознавая случившееся, я направилась совсем не домой. Я поехала на площадь Пионеров, кое-как припарковалась, вышла из машины и попала в толпу гуляющей молодежи. Когда я спустилась в «Подвальчик», некоторые посетители странно посмотрели на меня, но я не обратила внимания и сразу же направилась к столику, за которым сидел Джером. Этой ночью он пил в одиночестве. Увидев меня, он внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:
— Джорджи, а какой смысл уметь менять обличье, если ты все равно разгуливаешь по городу вся в крови?
Только сейчас я заметила кровавые пятна на блузке.
— Эрик умер, — бесцветным голосом сообщила я.
— Как? — не изменившись в лице, спросил Джером.
— Ограбление. Его застрелили.
Джером продолжал молча потягивать бурбон.
— Ну? Тебе нечего сказать?
— А что ты хочешь услышать? — огрызнулся демон. — Я должен заплакать? Посыпать голову пеплом? Джорджи, смертные все время умирают. Ты оплакиваешь их, а я — нет. Они не вызывают у меня никаких чувств, и ты прекрасно это знаешь. И твой друг — не исключение.
Да, я знала это. Когда Дуэйн, бывшую помощницу Джерома, убили, единственной реакцией демона было раздражение.
— Странно… — начала я, пытаясь привести в порядок мысли, крутившиеся в голове. — Странно, что кому-то вообще пришло в голову ограбить эзотерический магазин. Не лучший выбор.
— Если там есть деньги, то вполне себе нормальный выбор. Пустынная улица, никого, кроме старика-хозяина, — отличное место для ограбления. Ценные вещи пропали?
— Да, — неохотно согласилась я.
— Тогда перестань тратить мое драгоценное время.
— Витрина.
— Что — витрина?
— Витрину разбили изнутри. Все осколки оказались на тротуаре. Кто бы это ни сделал, он не разбивал витрину, чтобы попасть внутрь. Так кажется только на первый взгляд.
Джером раздраженно вздохнул.
— Ты до сих пор неравнодушна к смертным?
— Просто странно, что по случайному стечению обстоятельств жертвой грабителей стал именно Эрик — человек, который общается с миром сверхъестественного и который только что… — я запнулась и решила не говорить демону про мой контракт, — который только что участвовал в большой сходке бессмертных.
— Бывают совпадения.
— Я уже давно не верю в совпадения.
— Тогда подумай: ты сама сказала — «большая сходка бессмертных». Может, убийцы живут и не в нашем мире, но думаешь, у существ из мира снов нет связей в мире смертных?
— Ты о нем? — нахмурилась я.
— Повелитель онейридов как-то уж слишком легко сдался. Он знал, что не сможет ничего сделать ни мне, ни другим бессмертным. А вот смертному, который помог расстроить его планы… Это месть. Он легко мог устроить это. Мы не сможем это доказать — мы вообще ничего не можем сделать. Надеюсь, ты это понимаешь. Я не буду мстить за смерть твоего друга, если ты собираешься попросить меня об этом.
Об этом я просить не собиралась. Я вообще ни о чем не собиралась его просить. Зачем я приехала сюда? Потому что с Эриком произошло нечто ужасное. Потому что Джером часто знал ответы на мои вопросы.
Ответ для меня у него оказался и сейчас, но я не поверила. И вспомнила старинную мудрость: «Как узнать, врет ли демон? Если его губы двигаются, значит — врет».
— О'кей, — ответила я, коротко кивнув.
Джером, прищурившись, посмотрел на меня с некоторым удивлением — очень уж я быстро отступила. Я изменила обличье, избавившись от кровавых пятен на блузке.
— Поеду домой и… не знаю, что «и»…
Моя растерянность была совершенно искренней, надеюсь, она развеяла подозрения демона. Да и вообще, в чем ему меня подозревать? Не знаю. Два контракта.
Джером не стал меня удерживать, и я уехала на автопилоте, очнувшись на парковке перед домом. Открыв дверь квартиры, я почувствовала слабый запах китайской еды. Пахло аппетитно, но еда была приготовлена не только что. Роман лежал на диване, глядя в потолок. Не смотрел телевизор. Не гладил кошек.
— Прости, что не позвонила, ты не поверишь… — начала я.
— У меня для тебя кое-что есть. Даже две вещи на самом деле.
Он говорил таким странным тоном, и я решила не торопиться с рассказом об Эрике. События в магазине все еще казались настолько нереальными, как будто это все произошло не со мной. Как будто я просто посмотрела кино. Я села в кресло рядом с Романом, и у меня под ложечкой противно засосало: ну что еще ждет меня этим прекрасным вечером?
— Что такое?
Он протянул листок бумаги.
— Это было под дверью, когда я вернулся из ресторана и принес еду. Я не собирался читать, но записка была без конверта.
Я молча взяла листок, сразу же узнав неразборчивый почерк Сета. Большинство людей вообще не смогли бы разобрать, что тут написано, но у меня богатый опыт расшифровки его каракулей.
Джорджина.
Когда я проснулся утром в Масатлане один, то ужасно разозлился. Я решил, что ты предала меня и покинула, и подумал, а вдруг ты морочила мне голову все это время? Но чем больше я думал над твоей запиской, тем больше понимал, что происходит с моей жизнью. Я все равно не хочу разбираться с проблемами, которые ждут меня в Сиэтле. Не хочу смотреть в глаза Мэдди. Да и самому себе тоже. Но я вдруг понял — я хочу, чтобы ты гордилась мной.
Может, «гордилась» и не совсем подходящее слово. Уважала? Симпатизировала? Любила? Не знаю, но событие в магазине у Эрика действительно произвело на меня впечатление. Как и ночь в твоих объятиях. Я сказал правду: лучше я буду один, чем с кем-то, кроме тебя. Даже когда я далеко от тебя, мне невыносимо думать, что ты разочаровалась во мне. Я готов на все, лишь бы не упасть в твоих глазах. Даже столкнуться лицом клику со своими демонами.
И я вернулся, хоть мне и очень хотелось сбежать. Однако бегство не решило бы моих проблем. Может быть, ты стала своего рода вестником, посланником судьбы. Если бы не ты, я бы ни за что не вернулся, а это, как выяснилось, было совершенно необходимо. Вчера Терри и Андреа получили результаты анализов. Ей осталось жить несколько месяцев, сначала я даже не поверил — решил, врачи неудачно пошутили. Всего несколько недель назад с ней все было в порядке. Яне хочу думать об этом, как и о многом другом. Но сейчас я нужен им больше, чем когда-либо, а я люблю их. Я так сильно люблю их, что моя собственная жизнь и желания значат куда меньше. Как только закончу книгу, я на некоторое время отложу в сторону все — даже новую серию. Все это совершенно не важно. Важны только они, а в ближайшие несколько месяцев я им понадоблюсь. А потом я буду нужен им еще больше.
Я не знаю, когда мы теперь увидимся (однако обрати внимание, я написал «когда», а не «если»). Я уже говорил тебе в Мексике: не думаю, что Вселенной угодно, чтобы мы существовали порознь. Как бы то ни было, я желаю тебе счастья, куда бы ни занесла тебя жизнь, и надеюсь, когда-нибудь ты снова сможешь мной гордиться.
А еще я хочу, чтобы ты знала: я ничего не жду от тебя взамен. Я просто хочу, чтобы ты понимала, почему я это сделал… и как ты повлияла на меня.
Сет.
Я оторвалась от письма и посмотрела на Романа, внимательно наблюдавшего за мной, пока я читала. Не знаю, что поразило меня сильнее: возвращение Сета или ужасные новости про Андреа. Наверное, обе новости были одинаково грандиозны. Одна из них — настоящая трагедия.
Нервно сглотнув, я испугалась: вот сейчас полностью осознаю все сегодняшние события и обязательно разревусь.
— Кажется, я не готова выдержать еще одну новость, — тихо сказала я.
На лице Романа отразилась странная смесь жалости и цинизма.
— А придется.
Он протянул журнал. Обычная желтая пресса, над которой мы постоянно издевались в магазине. Не понимаю, зачем мне такая банальная дрянь, особенно в свете последних событий. В журнале лежала закладка, и я открыла на этом месте.
Там оказалось множество фотографий разных известных людей, типичные шедевры папарацци: актеры с детьми, поп-звезды, которых фотографам удалось выследить в ночных клубах Лас-Вегаса. Я пробежалась глазами по развороту, изо всех сил пытаясь понять, какое это все имеет отношение ко мне.
И тут я увидела маленькое фото, сбоку от более интересных фотографий известных актеров в неудачных нарядах. Подпись гласила: «Автор бестселлеров Сет Мортенсен наслаждается дарами природы в Масатлане».
На фотографии мы с Сетом лежали на пляже и целовались. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
— Не знаю, — сухо ответил Роман. — По-моему, вполне возможно.
— Но Сет ведь обычный писатель. Такие журналы интересуются настоящими знаменитостями.
— Просто ты привыкла к нему и даже не понимаешь, насколько он популярен. Ну и к тому же если у них на этой неделе скромный улов, то почему бы не напечатать и его фотографию, за неимением лучшего? Секс всегда хорошо продается, а фотография вполне себе.
Я взглянула на фото. Да, и правда. Я лежала сверху, парео распахнулось, и большая часть обнаженного тела была выставлена напоказ. Накатила волна тошноты.
— Может, никто не заметит?
Я и сама не очень-то верила в это. Как я уже говорила, все сотрудники «Изумрудного города» не упускали случая посмеяться над очередным выпуском этого журнала, потому что обычно в нем печатали совершенно бредовые статьи. Кто-нибудь наверняка заметит фотографию. И если статьи часто были грубо сфабрикованы, то такую фотографию, на которой четко видны наши лица, подделать невозможно.
Я разжала руки, и журнал упал на пол.
— Не могу… Я просто не могу разбираться с этим после всего, что случилось.
Роман озабоченно нахмурился. Думаю, его тоже не обрадовала ни фотография в журнале, ни письмо Сета, но до него дошло — меня мучает и что-то еще кроме этих «приятных» новостей.
— После чего, Джорджина?
— Не сейчас, — оборвала его я. — Завтра. Поговорим об этом завтра. Слишком много событий для одного вечера.
У меня перед глазами стоял безжизненный взгляд Эрика.
— По сравнению с тем, что случилось, все это — сущие пустяки.
Роман подумал и кивнул.
— О'кей. Ты сможешь уделить мне немного времени завтра вечером? Не подумай, я тебя не на свидание приглашаю. Давай просто поужинаем, поговорим обо всем, не хочу оставлять тебя наедине с этим. Я правда волнуюсь за тебя.
Я уже собралась сказать, мол, беспокоиться не о чем, со мной все будет в порядке, но сама засомневалась в этом и честно ответила:
— Я бы очень хотела. Если у меня аварийка не сработает, обязательно все тебе расскажу. А сейчас — спать, — устало заключила я, поднимаясь на ноги.
Он не стал удерживать меня и лишь с любовью смотрел вслед, когда я ушла в спальню. От этого мне стало еще хуже, ведь сейчас меня не волновали его чувства. Естественно, для него это важно, и я ценила его заботу. Все-таки я не совсем равнодушна к нему. В его предложении поужинать и поговорить было что-то очень милое и успокаивающее. Но в свете событий этого вечера у меня не было сил думать о наших отношениях.
Особенно если учесть, что ждет меня завтра в «Изумрудном городе». Мне и раньше приходилось ловить на себе любопытные взгляды коллег. Обычно речь шла о какой-нибудь шутке, о которой я понятия не имела и все раскрывалось какое-то время спустя. А сейчас я все прекрасно понимала. Наверняка этот злосчастный журнал уже попал им в руки.
На этот раз никто не смотрел на меня исподтишка или с любопытством. Во взглядах коллег читалось открытое обвинение и презрение. Я не могла смотреть им в глаза. Не сейчас. Я быстро прошла через магазин и скрылась в кабинете, поклявшись не выходить отсюда до конца смены. Какая ирония судьбы! Еще недавно я обвиняла Сета в бегстве от проблем, а теперь делаю то же самое. Но ему это удалось куда лучше, чем мне.
За моим столом сидела Мэдди.
Мы не виделись неделю, с того самого дня, когда она вся в слезах появилась на пороге моей квартиры. Я отправила ее в бессрочный отпуск и не рассчитывала увидеть в ближайшее время. А теперь она загнала меня в угол на моей же собственной территории.
Вопреки ожиданиям ее лицо выражало полное спокойствие. Не просто спокойствие, оно сохраняло абсолютную неподвижность, словно статуя, и ничего хорошего это не предвещало. Я посмотрела ей в глаза и застыла: словно смотришь в глаза мертвеца. Холодный, ничего не выражающий взгляд. Однако я прикрыла за собой дверь, боясь даже подумать, что сейчас будет.
— Знаешь, я прокрутила в голове миллион вариантов, — заговорила она леденящим голосом. — Но это ни разу не пришло. мне в голову. То есть я, конечно, подозревала, что у него может быть кто-то еще. Но мне даже в голову прийти не могло, что это ты.
Я невероятно долго молчала, а потом тихо сказала:
— Нет. Все не так, как ты думаешь. Совсем не так… Он сделал это совершенно по другим причинам…
Я не смогла закончить фразу и сама засомневалась. Ведь он бросил ее из-за меня? Наш пляжный роман сам по себе не был причиной этого, но я, безусловно, послужила катализатором.
На столе лежал журнал, открытый на этой злосчастной фотографии. Мэдди взяла его и внимательно посмотрела на разворот, словно взвешивая все «за» и «против».
— Ну и что? То есть ты просто решила утешить его после того, как он меня бросил?
— Вообще-то… вообще-то да. Снимок сделан после этого.
Слабое извинение, и мы обе прекрасно понимали это. Она отшвырнула журнал в сторону, и на ее лице наконец-то появились эмоции.
— И ты думаешь, тебя это извиняет? — закричала она. — Лучшая подруга сбегает на край света с моим женихом, как только тот меня бросил?!
— Все было не так, — повторила я. — Я попыталась найти его… чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
— И как, убедилась? — язвительно спросила она, и у нее подозрительно заблестели глаза.
— Нет… Я не ожидала, что все так выйдет. И на самом деле ничего и не вышло. Дело в том…
Я сделала глубокий вдох, набираясь смелости, и продолжила:
— Дело в том, что мы с Сетом раньше встречались. Еще до того, как вы познакомились. Мы никому не говорили. Мы расстались… как раз перед тем, как вы начали встречаться.
На самом деле это произошло ровно накануне. Новость застала Мэдди врасплох, и она посмотрела на меня широко открытыми глазами:
— Что??? У тебя был роман… ты встречалась с моим парнем и даже не подумала рассказать об этом? А он, почему он не сказал?
— Мы думали, так будет проще.
— Проще? Проще??? — Она показала пальцем на журнал. — Вы решили, будет проще, если я увижу вас вместе своими глазами?
— Мы не вместе, — быстро возразила я. — Он разорвал помолвку не из-за того, что изменял тебе со мной.
И вот опять пришлось признаться себе — я говорю неправду. Да, он не изменял ей перед тем, как решил разорвать помолвку. Но до этого мы несколько раз переспали.
— Я сама не ожидала, что он так поступит. Я волновалась. Правда. Я отправилась на его поиски, но мы с ним не спали. Я убедилась, что с ним все в порядке, и уехала. Вот и все.
По щекам Мэдди заструились слезы.
— Да какая разница, спала ты с ним или нет. Вы скрывали от меня, что когда-то встречались, вы врали мне в лицо — это гораздо хуже. Я доверяла тебе! Я доверяла вам обоим! Как ты могла так поступить? Что ты за человек, если так поступаешь с подругой?
Что я за человек? Душа, обреченная гореть в аду, подумала я, но ничего не сказала.
Мэдди резко встала из-за стола, тщетно пытаясь сдержать слезы.
— А ведь Даг меня предупреждал. Он как-то сказал, что вы очень странно смотрите друг на друга. Я была уверена — это полный бред, и так ему и сказала. Сказала, что он придумывает, что это невозможно. Что вы бы никогда так не поступили со мной.
— Мэдди, мне очень жаль… — начала я, но она уже пошла к выходу.
Проходя мимо меня, она добавила:
— Нет, это мне очень жаль. Жаль, что я доверяла тебе. Жаль, что доверяла вам обоим. Я ухожу. Прямо сейчас. Больше ты меня не увидишь, — заявила она, распахнув дверь. — Я не знаю, как ты будешь жить с этим. Вы друг друга стоите!
Мэдди ушла, оглушительно хлопнув дверью, у меня аж в ушах зазвенело. Я не двигалась с места, глядя в одну точку, у меня совершенно не осталось сил. Я не могла ни думать, ни как-то реагировать, ни делать что-то по работе. «Я не знаю, как ты будешь жить с этим». Я и сама не знаю.
— Да, плохи твои дела, — произнес материализовавшийся рядом Картер.
Комната заполнилась аурой ангела. Как всегда небрежно одетый, если, конечно, не считать шляпы, он вразвалочку подошел к столу и взял в руки журнал.
— Но зато ты хорошо получилась.
— Заткнись, — оборвала я.
Боль, которую я пыталась скрыть от Мэдди, вырвалась наружу, и я закричала:
— Просто заткнись, ладно? Мне сейчас не до твоих шуточек! И так паршиво!
Я сползла по стене, уселась на пол, запустив пальцы в волосы, и взглянула на Картера, ожидая увидеть на его лице привычную сдержанную улыбку, но он оставался абсолютно серьезным.
— Я вовсе не шучу. Твои дела и правда плохи.
Мне вдруг ужасно захотелось курить.
— Да. Дела, без сомнения, плохи. Эрика убили.
— Я знаю.
На секунду я прикрыла глаза, позволив себе ощутить горечь. На меня столько всего навалилось, я не успевала даже оплакать свои потери так, как они того заслуживали. Я только сейчас вспомнила, ведь кто-то должен заняться формальностями, связанными со смертью Эрика. У него вообще есть родственники? Если кто и знает, то разве что Данте. Если у него никого не осталось, я готова взять на себя организацию похорон, сколько бы это ни стоило. Это самое малое, что я могла сделать для него. Я все равно навеки останусь у него в долгу.
— Это не просто совпадение, — тихо сказала я, — такого быть не может. Джером считает, владыка онейридов таким образом отомстил ему, но я не верю. Эрик пытался разузнать, что не так с моим контрактом. Перед смертью…
Я запнулась, вспомнив — именно я стала непосредственной причиной его гибели, но вскоре продолжила:
— Перед смертью он успел сказать, что существует два контракта. И дело не в моем контракте, а в каком-то другом. Не понимаю.
Картер ничего не ответил, но так пристально посмотрел на меня, чуть не пронзил взглядом насквозь.
— А ведь ты все знаешь, да? — спросила я. — И всегда знал. И Симона тоже. Перед тем как отослать ее домой, Джером вскользь упомянул, что она знакома с Нифоном и что тот опять «хочет как лучше, а получается как всегда». Это тоже имеет ко мне отношение, правда?
Картер молчал. Я глухо рассмеялась.
— Конечно, ты ничего не можешь сказать. Ты ничего не можешь сделать. Ад всегда вмешивается в дела смертных и низших бессмертных, а вы, ребята? Какие вы, к черту, силы добра? От вас помощи не дождешься! Вы просто стоите в стороне и надеетесь, что все разрешится само собой!
— Большая часть хороших событий в мире происходит без нашей помощи, — уклончиво ответил ангел.
— Ах ты господи! Очень мило! Я вообще не верю, что в этом мире существует добро! Все это время, с тех самых пор, как продала душу, я упрямо цеплялась за идею, будто в этом мире есть что-то чистое и хорошее. Пусть я и пропащая, у остальных есть надежда на светлое и прекрасное. Но я ошибалась. Почему тогда Сет поддался искушению? Почему погиб Эрик? Почему должна умереть Андреа Мортенсен?
— Даже если в жизни происходит плохое, это не значит, что добра не существует. А зло продолжает существовать даже тогда, когда происходит что-то хорошее.
— Разве хорошо, что Андреа умрет? Разве хорошо, что пять маленьких девочек останутся без мамы? — продолжала спрашивать я, хотя меня душили слезы. — Если вы, ну хоть кто-нибудь из вас, действительно можете что-то изменить в этом мире, как вы позволяете этому произойти?
— Мне неподвластны судьбы смертных. Я не Господь Бог.
Картер сказал это с таким непроницаемым выражением лица, мне аж захотелось его ударить. Хотя, собственно, чего я ожидала? Джером не испытывал ни малейшей привязанности к смертным, а ангелы и демоны по большому счету не так уж сильно и отличаются.
— Ты ничего не можешь изменить, — простонала я, закрыв руками лицо. — Никто из нас ничего не может изменить. Мы — пленники судьбы, Никта оказалась права.
— Смертные постоянно меняют свою судьбу. И низшие бессмертные, кстати говоря, тоже. Мало-помалу, но все-таки это происходит.
На меня внезапно накатила усталость. Не надо было сюда приходить, лежала бы себе в кровати. Не было сил спорить или ругать его за бездействие.
— А Сет может изменить свою судьбу? — спросила я в конце концов. — Можно ли спасти душу одними благими намерениями?
— Нет ничего не возможного. И это не пустые слова, — добавил он, заметив, как я поморщилась. — Это правда. Смертные и смертные, обретшие бессмертие, не всегда верят в это, потому-то ад и правит миром. Я не пытаюсь убедить тебя, будто стоит только поверить, и случится чудо. Жизнь не всегда складывается так, как нам бы хотелось, но чудеса случаются, Джорджина. Но для того, чтобы сотворить чудо, ты должна подняться с земли. Не упустить свой шанс.
Мне просто необходима сигарета. У Картера наверняка есть. Я выдавила некоторое подобие улыбки.
— Легко тебе говорить. А ты умеешь творить чудеса?
— Я пытаюсь, — ответил он. — А ты готова попробовать?
На этом он взял и исчез, а я даже не успела стрельнуть сигарету. Чертовы ангелы.
Однако, когда я возвращалась домой, его слова продолжали звучать в ушах. Может, высказывания ангела и не внушали особого оптимизма, но я предпочитала думать о них, а не о том, как прошел рабочий день. Подчиненные выполняли указания, но смотрели на меня с негодованием и осуждением. На удивление похоже на то, как жители деревни когда-то покрыли меня презрением, узнав, что я изменила Кириакосу. Единственная разница — на этот раз не удастся стереть из их памяти воспоминания обо мне. Мне больше нечего предложить аду.
Придя домой, я обнаружила на столе записку от Романа. Он сообщал, что еще на некоторое время задержится в школе, чтобы закончить дела, а потом, если я хочу, он готов пригласить меня куда-нибудь поужинать, как и обещал. Я растянулась на диване и попыталась отключиться от всех потрясений, произошедших со мной за неделю. Заснуть не удалось, я просто лежала и встревоженно смотрела в потолок. Ладно хоть так, а то мало ли что бы мне приснилось. Сны…
Я тяжело вздохнула. Мужчина из сна. Мысли о нем постоянно крутились в голове, и хотя Картер ни словом не обмолвился об этом, наш разговор почему-то заставил меня вновь вспомнить о нем. Онейриды старались убедить меня, будто это Сет. В сотый раз я повторила себе: это просто смешно, ведь у меня не могло быть нормальных отношений со смертным. Сет запятнал душу грехом, и я отказала ему.
«Нет ничего не возможного».
Эрик и Мэй говорили, Сет не сможет найти мою душу, затерявшуюся на бескрайних просторах мира снов, но он смог.
Кристин проверила мой контракт, однако Эрик был готов поклясться — в нем есть ошибка. Уверена, его убили именно поэтому.
Сет заявил, будто ничто не сможет заставить его вернуться в Сиэтл, однако мне это удалось.
Служители ада в один голос утверждали, будто проклятые души никогда не смогут получить прощение, однако Сет изо всех сил пытался вновь заслужить мое уважение. Он готов пожертвовать тем, что любит больше всего на свете — своими книгами, — ради того, чтобы помочь семье, которую любит еще больше. Будет ли этого достаточно? Есть ли у него шанс на спасение души?
«Нет ничего не возможного».
Я встала с дивана, и мой взгляд упал на Обри и Годиву, которые спали, тесно прижавшись друг к другу. Годива появилась у меня после того, как я увидела ее во сне. Во сне, который до сих пор считала несбыточным.
«Чудеса случаются, Джорджина. Но для того, чтобы сотворить чудо, ты должна подняться с земли. Не упустить свой шанс».
Смогу ли я? Решусь ли на это? Может ли посреди всей этой грязи, отчаяния, душевной боли, смерти и предательства произойти чудо? Меня одолевали сомнения. Я не знала, с чего начать. Картер сказал, перемены начинаются с малого. Мне просто надо с чего-то начать. С чего угодно. Не упустить свой шанс.
Я снова посмотрела на Годиву. Мужчина из сна. Возможно, это Сет. Возможно, кто-то другой. Возможно, я могу сделать так, чтобы этим мужчиной оказался именно он. Он так сильно любит меня, он меня спас, а теперь пытается спасти свою душу. Теперь я поняла, что именно не давало мне покоя все это время. Ради меня он был готов на все — а я? Всю жизнь я избегала принимать сложные решения, всегда находя какой-то компромисс, и что получала взамен? Не много. Ничего хорошего на самом деле. Я любила Сета не меньше, чем он меня, но не хотела совершать поступки, которые могли причинить боль.
Вселенная все равно не позволит нам оставаться вдали друг от друга, сказал он. Он оказался прав, и на этот раз я решила сделать все от меня зависящее, чтобы мы снова были вместе. Я не оставлю его.
Я надела плащ, взяла сумочку и уже в дверях столкнулась с Романом, державшим в руках букет цветов. Он быстро взглянул на меня и горько рассмеялся, но за этим смехом скрывались безграничная печаль и смирение. Он опустил цветы.
— Ты идешь к Сету.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что ты просто сияешь. Потому что ты выглядишь так, будто тебе открылись все тайны мироздания.
— Не знаю, как насчет всех, но кое-что я, наверное, поняла. Он стольким рисковал ради меня… Мы нашли друг друга в безбрежном океане человеческих душ…
Я умолкла, ощутив жуткое чувство вины. Решение пойти к Сету согревало меня изнутри, но, посмотрев в глаза Роману… Неужели все происходящее в этой жизни обязательно причиняет кому-то боль?
— Я не могу оставить его. Особенно сейчас.
— Тебе лучше пойти к нему прямо сейчас, — помолчав, ответил Роман.
— Роман, я…
— Иди, — повторил он, качая головой. И я ушла.
Я так давно не была дома у Сета, по крайней мере во плоти. Я подошла к двери, и меня захватил поток воспоминаний, особенно ярко вспомнился первый раз, когда я осталась у него ночевать и он так трогательно заботился обо мне.
Было еще не поздно, но когда он открыл дверь, у него был такой рассеянный и взъерошенный вид, будто я его разбудила. А может, он полностью погрузился в книгу, пытаясь довести ее до совершенства. Он выглядел так, когда с головой уходил в вымышленные миры.
Но сейчас на его лице отразилось такое удивление — не оставалось сомнений, Сет вернулся на землю. Думаю, некоторое время он просто не мог поверить своим глазам. Видимо, от меня продолжало исходить то самое сияние, о котором говорил Роман, потому что во взгляде Сета было не только удивление, но еще и изумление, и благоговейный трепет. Я всего лишь села в машину, проехала полгорода, поддавшись желанию очутиться здесь, но казалось, мы снова встретились, преодолев время и пространство.
— Джорджина, — задыхаясь, сказал он, — что ты здесь…
Я не дала ему договорить, бросилась на шею и поцеловала.
И на этот раз даже не думала останавливаться. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
Глава 25 Я не собиралась останавливаться, даже когда почувствовала, как в меня вливается поток его жизненной энергии.
Он втащил меня в квартиру, ухитрившись захлопнуть дверь ногой, крепко прижал к себе, и мы, ни на секунду не прерывая поцелуя, прошли через гостиную в спальню. Там мы упали на кровать, привычными движениями срывая друг с друга одежду, как будто ночь в Мексике была просто разминкой. Я гладила его мускулистую грудь, меня обволакивал запах его кожи. Голова кружилась оттого, что я наконец могла расслабиться и освободиться от этого безумного напряжения, наслаждаясь сладким, потрясающим вкусом его души.
Мне показалось или его душа действительно стала немного светлее? Неужели одно лишь решение вернуться и посмотреть в глаза своему страху очистило его душу? Точно сказать не могу, но даже если его душа не идеальна, ощущения от нее оставались просто потрясающие.
— Почему? — спросил он наконец.
Забирая энергию, я могла читать его мысли, ощущать его чувства и уже давно ждала, когда он наконец задаст этот вопрос, не дававший ему полностью отдаться желанию. Все это время он продолжал ласкать меня, его ладонь скользнула между моих бедер, и он повторил:
— Почему сейчас?
Я прижалась к нему бедрами и тихо застонала, почувствовав его пальцы внутри себя. Он впился в мои губы страстным поцелуем, не давая ответить сразу. А потом я заговорила:
— Потому что я устала бороться с этим. Ты прав, мы все равно будем раз за разом возвращаться друг к другу…
Моя пламенная речь опять прервалась, потому что его губы скользнули по моей груди и стали играть с соском.
— Ты готов к тому, что это сделает твою жизнь короче… я тоже готова рискнуть. Готова рискнуть чем угодно, только бы быть с тобой… помочь тебе… Если ты все еще хочешь этого…
— Да… — выдохнул он, не переставая целовать меня, — да…
— Я не оставлю тебя наедине со всем этим, — прошептала я, — я и сама не хочу оставаться одна…
Больше я ничего связного уже не могла произнести: он мягко накрыл меня своим телом и прижат мои запястья к постели. Я раздвинула ноги, с нетерпением ожидая, когда наши тела наконец соединятся. Как и в первый раз, когда мы занимались любовью, я замерла, переживая ощущение абсолютного совершенства — момент поразительного, полного соединения. Как будто мы обрели то, что когда-то потеряли, и боялись: стоит нам пошевелиться — и оно снова исчезнет.
А потом мне было уже не до метафизики, наши тела охватило неимоверное желание. Он входил в меня сначала мягко, постепенно увеличивая темп и силу. Я смотрела на него широко открытыми глазами, стараясь запомнить каждую черточку, пытаясь не пропустить ни единой секунды происходящего. А происходящее, уж поверьте, было поразительно. Наши тела двигались в полном экстазе, я еще и получала его жизненную энергию, ощущала поток его чувств. Было очень непривычно заниматься с Сетом любовью и абсолютно точно знать, о чем он думает. Многие мужчины, занимаясь сексом, умудряются при этом логически размышлять о чем-то. А он словно весь состоял из одних эмоций: любовь, доверие, желание… чувства были сильны, ради них он готов был пойти на любой риск, только бы снова быть со мной. Ради этого он готов был рискнуть даже собственной жизнью.
Я прижималась к нему всем телом, восторг и любовь, которыми светились его глаза, соединялись с тем, как яростно и отчаянно он входил в меня. Напряжение, как физическое, так и эмоциональное, продолжало нарастать, и мое тело наконец достигло кульминации: громко закричав, я кончила и попыталась вырваться из крепкой хватки, чтобы освободить руки и обнять его. Он продолжал прижимать мои запястья к кровати, пока вскоре не кончил сам. Как только у него начался оргазм, энергия его души стала переполнять меня по-настоящему, и я словно со стороны услышала собственные крики радости. Он вошел в меня еще несколько раз, движения становились все медленнее и расслабленнее, пока он наконец не затих. Тогда Сет отпустил мои руки и перекатился на бок, увлекая меня за собой. Я прижалась к его груди, слушая, как бьется сердце и ощущая запах пота.
У меня самой сердце готово было выскочить из груди, по телу разлилась приятная истома насыщения. Все тело продолжало звенеть, я пыталась еще теснее прижаться к нему, хотя большая телесная близость просто невозможна. Я хотела, чтобы наши тела соприкасались всей поверхностью, чтобы мы растворились друг в друге. Он убрал волосы с моего лица и покрыл лоб нежными поцелуями.
— Так вот что такое настоящий суккуб в действии?
— Ага.
— Оно того стоит, — прошептал он — За это можно отдать все, что угодно.
Сейчас мне совершенно не хотелось думать, что ему придется отдать. Да, сейчас, когда я не пыталась сдерживать натуру суккуба, позволяя ей проявиться в полной мере, он наверняка получил огромное наслаждение, но взамен лишился нескольких лет жизни. Однако не мне решать, стоило оно того или нет. Он сделал свой выбор.
И этот выбор вымотал его, я знала, скоро он крепко уснет и проспит очень долго, пока его тело и душа пытаются восстановиться. Я подвинулась, меняя положение, и его голова оказалась между моих грудей.
— Отдыхай, — сказала я, обнимая его.
Он приподнял голову, сонно посмотрел на меня и нежно сказал:
— Не хочу засыпать… хочу смотреть на тебя. А на этот раз ты никуда не уйдешь и останешься до утра?
— Да, — ответила я, целуя его в макушку. — Обещаю, я больше никуда не уйду.
Он едва заметно улыбнулся, закрыл глаза, прижался ко мне, и я почувствовала, как его тело расслабляется.
— Целая вселенная, — едва слышно пробормотал он, погружаясь в сон. — В тебе — целая вселенная, Лета.
Я вздрогнула.
— Что ты сказал?
Вопрос прозвучал громко, мой голос моментально вырвал его из вожделенных объятий сна.
— Мм? Я сказал, что в тебе — целая вселенная, Джорджина, — ответил он, зевая.
— Ты назвал меня другим именем, — возразила я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие.
— Каким? Фетидой?
Ах, если бы! Если бы он просто назвал меня этим именем, которое мы когда-то так любили.
— Ты назвал меня… Летой.
Сет изо всех сил пытался не закрывать глаза и снова зевнул.
— Зачем мне тебя так называть?
— Не знаю. Откуда ты знаешь это имя?
Действительно. Где он мог слышать мое имя? Его не знал почти никто: только высшие бессмертные, да, пожалуй, и все. Из низших бессмертных мое настоящее имя знали Нифон и Кристин, которые имели доступ к архиву. Уверена, они не говорили никому из моих бессмертных друзей, и уж точно никто из них не мог проболтаться Сету.
Сет нахмурил лоб, а потом снова закрыл глаза и ответил:
— Не знаю. Наверное, из греческой мифологии. Река Лета, где души умерших могут обрести забвение и смыть с себя воспоминания о прошлой жизни… забыть о своем прошлом. По-моему, так.
— Да, все так и есть, — подтвердила я, с трудом дыша.
Почему он вдруг назвал меня этим именем?
— Лета… совсем как река… — прошептал он. — Совсем как река.
— Почти, — едва слышно согласилась я.
Мое имя. Он не должен знать мое имя. Меня охватила необъяснимая паника. Сет обеспокоенно спросил сонным голосом:
— Что-то не так?
— Все в порядке, отдыхай.
Где он мог слышать мое имя? Еще минуту назад я сгорала от страсти, но сейчас внутри все похолодело.
— Ты уверена? — пробормотал он. — Все хорошо? Он глубоко вздохнул, не в силах больше бороться со сном.
— Все прекрасно, — ответила я, глядя в никуда. — Просто прекрасно. - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.
1 Литл-Бо Пип — героиня популярной английской детской песенки, а также мультфильмов и комиксов. (Здесь и далее примечания переводчика.)
2 Спиро Агню — вице-президент США с 1969 по 1973 г.
3 Калвин Кулидж — президент США с 1929 по 1939 г.
4 Граф Чокула — персонаж, изображенный на упаковке популярных кукурузных хлопьев, пародия на графа Дракулу.
5 Непереводимая игра слов: слово «Watergate* состоит из двух компонентов, которые в переводе с английского означают „вода“ и „ворота, дверь“.
6 "Bridge over Troubled Water* — хит 1970 г. дуэта "Simon amp; Garfunkel", в переводе "Мост над бурной водой".
7 Чудо-близнецы — персонажи мультипликационного сериала "Супердрузья".
8 "Dancing Queen" — хит группы "АВВА", в переводе "Танцующая королева".
9 Джин Симмонс — бас-гитарист и вокалист группы "Kiss".
10 "Сиэтл маринерс" — бейсбольный клуб Сиэтла.
11 "Оркестры надежды" — одно из старейших в Великобритании обществ трезвости.
12 "Sweet Home Alabama" — хит 1974 г. группы "Lynyrd Skynyrd".
13 Сестра Милдред Рэтчед — персонаж романа Кена Кизи "Пролетая над гнездом кукушки". - Тебя я тоже, кажется, убиваю. - А побыстрей убивать нельзя? - Нет. Заткнись и жуй груши.